Всё началось с песни фрёкен Сильвии – именно она пробудила в моем сердце тоску, которая привела меня к исследованию звездных полей и токов Земли. И эта горечь с годами не прошла. Сама фрёкен Сильвия до сих пор стоит у меня перед глазами как сказочный образ, как мечта или мечта о мечте. Не будь у меня текста песни и того музыкального инструмента, на котором она обычно играла, я бы даже усомнился в том, что она существовала в действительности.
Загадочная фрёкен Сильвия особенно просила меня записать текст ее песни и сохранить его для будущих поколений. И лишь сейчас я исполняю ее желание. Но поскольку мне известно, что многие потратили всю свою жизнь, гоняясь за тайнами, описанными в песне, – и сам я один из них, – я позаботился о том, чтобы слова остались непонятными для неискушенного слушателя. Лишь тот, кто сам умен, отыщет след.
То, что привыкли мы видеть вокруг, новой картиной сменяется вдруг.
Вот ключ ко всему.
– Я ничего не понял, – с сомнением проговорил Орест, когда я дочитала письмо.
– Я тоже, – ответила я. Вернее, теперь я знаю, что письмо написано в Леруме, где мы живем, в 1892 году, то есть больше ста лет назад. Кроме того, понятно, что это письмо человека по имени Аксель Острём и что он хотел описать события, произошедшие в 1857 году. Но конец письма, где сказано о звездных полях, токах Земли и загадочной песне, показался мне весьма странным.
Но настоящая мистика и загадка, не дававшая мне спокойно спать по ночам, – это записи на второй странице, лежащей в старом конверте. Спрятанной под первой. Они были выведены не причудливым почерком Акселя, а как-то по-другому. Видимо, на допотопной пишущей машинке. Я протянула листок Оресту. Текст выглядел вот так:
Э У З Е Ъ Ъ Х Ш Х З Х Р Ш Я З Н Н Ф Ш Ю З З Ю Э Ь Ю И Ш У Т А Х
Х Е А Д Ф Ш У Щ Д А Р Т П Ш Ю Ь Д Т Ч Ь Ю И Ш А Э Ш Ы Ы Н И Ш Ч Ы Ш Ф Б Ц Щ Ф Р Ъ М Ш Н Ь Д Ц Ы К Ц Ш Ю У И А Б Б Щ Ч У А Р Р Т М Ш Ф П А Ь Р Ю Щ Ф Ю Х Э Й Й Г Ч Ъ Х Х Р Т У Р С Ы Ы Э Р Ч Ш Ф Ч Р Ц В Т Е У Ъ Ф Ч Ь Щ И Я Г Ъ А А Ю Ф…
Орест долго рассматривал ряды букв, поворачивая лист то так, то эдак, подносил его к свету и в конце концов положил на стол. Я видела, что он напряженно думает – ломает голову, аж мозги скрипят.
Наконец Орест произнес:
– Ясное дело, это код. Вопрос только в том, как его расшифровать.
– Ты знаешь, что такое шифр Цезаря? – спросил Орест. Я пожала плечами, и он продолжил: – Если этот шифр использовался при кодировании сообщения, то мы его декодируем. Но нам понадобится компьютер. Пошли к тебе! У вас ведь есть дома комп?
Есть ли у нас комп? Я даже не нашлась, что ответить.
Короче: моя мама – гений. Если вам показалось, что меня впечатлили познания Ореста в математике, то забудьте об этом. По сравнению с моей мамой он – полный ноль. Правда. Потому что она офигенно умная. Извините, но другого слова я просто не могу подобрать.
И – да, у мамы есть компы. У нее очень много компьютеров! В подвале у нее целая комната, заставленная ими, в которой она сидит и работает, когда не успевает поехать в свой офис в городе – или когда просто не может удержаться.
Мама до того обожает компьютеры, что долгое время дарила мне на день рождения очередную новую модель. Так продолжалось до позапрошлого года, когда мне всё надоело и я начала орать, что ненавижу компьютеры и хочу виолончель, потому что та, которую мне дали напрокат в музыкальной школе, ужасно скрипит на басах. С этого началась Война за виолончель. Я тогда выиграла. Теперь у меня есть собственный инструмент с чудесным теплым звуком, который я обожаю.
