– Сука это ты! – мама налетела на него, подхватив с пола тапок. – Это ты, сука пьяная! Ты!
Тапок начал ходить по лицу, по голове. Я подскочил, чтобы их разнять, но не успел. Отчим отмахнулся, как от мухи, и мама отлетела к вешалке. Она упала на куртки, попыталась удержаться, схватившись за них, но не смогла. Полка рухнула под её весом. Куртки накрыли её с головой.
– Ну, …дь, теперь ещё полку вешать! – обиженно протянул отчим.
После этого его губы брызнули кровью. Я сам от себя не ожидал, что кулак вопьется в отвисшие губы. Не ожидал, что выдержу так долго!
Удар получился так себе. Только на неожиданности и смог сыграть. Дальше на меня уставились налитые злобой глаза, и рука отчима влепила знатную плюху. Я отлетел к печке. Снесло как пушинку – мой отчим недаром раньше занимался волейболом.
В голове зазвенело. Я тут же вскочил на ноги, прогоняя прочь легкий нокдаун. Не время сейчас валяться. Не время!
– Ты! Гандон! – только и успел сказать отчим, как я налетел на него коршуном.
Кулаки начали впиваться в печень, в челюсть, в «солнышко». Пробить не удавалось, но вот повалить на пол смог. Ещё добавить ногой в рожу и тогда…
– Сашка! – мать повисла на мне. – Не надо! Убьешь же, Сашка! Не надо!
Она боролась, пыталась меня оттащить от мотающего башкой отчима. Я же порывался сделать решающий удар. Отправить того в нокаут. Достать хотя бы кончиком носка…
Мама же отталкивала меня к двери. За дверь… Подальше от пьяного создания, терроризирующего всю семью. Ей удалось-таки вытолкнуть меня за дверь. Удалось выбросить кеды. Я стоял, дрожа от нахлынувшего адреналина.
– Сашка, не надо! Остынь, сынок! Он сейчас спать ляжет, а ты… погуляй пока… Сходи до баушки. Не надо, Саш…
– Слышшшь, ублюдок! Ссссюда иди, – руки отчима подогнулись, и он упал на пол.
Захрапел. Вот же животное… И почему мама его только терпит?
– Завалю, тварь! – проорал я, выплескивая душивший меня гнев. – Ещё раз маму тронешь – завалю!
– Иди-иди, Саш! – рука мамы уперлась мне в грудь. – Потом поговорим! Переночуй сегодня у бабушки, а Алёнка пусть сюда ночевать идет…
– Мам! – пытался я что-то сказать, но она покачала головой и закрыла дверь.
Я остался перед черным дерматином двери. Глубоко вдохнул и выдохнул. Попытался успокоиться. Вот и вернулся в старое доброе время. Вернулся туда, откуда начал свой жизненный путь.
Сейчас мама затащит пьяного отчима на диван и тот будет спать до завтрашнего дня, изредка пытаясь напугать подставленный тазик ревущими горловыми звуками и фонтанами блевотины. Почему мама не выгоняла его? Потому что была уверена, что семья должна быть полной. У детей должен быть отец…
Я вышел на улицу. Из нашего окна понеслась заставка «Рабыни Изауры». Те самые «унгазун гарунге». Мой друг и сосед Пашка Сысоев даже как-то придумал слова к этой заставке, подобрал аккорды на гитаре и потом напевал для девчонок:
Ты родишься рабом, Богом будешь забыт.
Непосильным трудом рано будешь убит.
Твои мать и отец с детства были рабы,
Как свободным был дед, уж давно он забыл.
Убивает тростник, нам проклятья тая.
Того, кто уже сник, забирает земля.
Мы хотим отдохнуть, нам так хочется спать!
О покое забудь, остаётся страдать.
Вот только «страдать» снова я не собираюсь. С теми знаниями, которыми я обладаю, можно сделать многое… Можно сделать, но…
Я оглянулся на окна своей квартиры. Нужно ли это делать? Если люди не хотят своего освобождения, предпочитая страдать и мучаться, боясь выпасть из рамок приличия, установленных непонятно кем.
