Сикол заявился, когда я пробовал писать от руки. Это было отвратительно. И походило на то, как, если бы бегущего по цветущему лугу человека заставили бежать по этому же лугу в противогазе. Взгляд запутывался в корявых буквах, как ноги в траве, и горло перехватывало, но не из-за воображаемой резиновой маски, сжимавшей лицо, а из-за негодования, что приходится заниматься ерундой.
Сикол так и спросил, когда впёрся в комнату:
– Заниматься ерундой ещё не надоело?
– Чего надо? – осведомился я, пряча исписанные листы в файловую папку.
– Поговорить, – пожал он плечами. – Мне показалось, что ты дозрел для продолжения разговора.
– Возможно, – сказал я, усаживаясь на стул и жестом предлагая гостю последовать моему примеру. – Только начнём мы с прояснения твоей личности. Ты не против?
– Очень даже «за»! – Гость плюхнулся в кресло, взгромоздив ноги на журнальный стол. – Ты не против? – Он посмотрел на свои щегольские летние туфли.
– Чувствуй себя, как дома, – успокоил я его. – Итак, кто вы, мистер Сикол?
– А я не Сикол, – заявил он, невинно тараща глазки. – Я Локис. Слышал о таком?
– Вообще-то, так звали собаку моего соседа, когда я жил в Твери. Чёрного терьера.
– Он на медведя был похож? – быстро спросил бывший Сикол.
– Ну, в общем, скорее – да, чем – нет.
– Тогда у твоего соседа всё в порядке с пониманием того, что такое общность образной системы, обусловленная единством содержания, или, коротко говоря, с пониманием, что такое стиль. Потому что в западнославянском эпосе Локис – это похожее на медведя демоническое существо.
– И ты хочешь меня убедить, что это ты?
– Нет, – мягко улыбнулся мой гость. – Потому что я не Локис. Я Локи – бог-АС Северного проекта.
Я надул щёки и медленно выпустил изо рта воздух, подняв к потолку глаза.
– Не веришь? – Забарабанил пальцами по стеклянной поверхности стола бывший Сикол. – Не веришь тому, что сам написал? А написал ты «Они возвращаются, потому что никогда не уходили». Вот я и вернулся, в смысле, предстал перед тобой, потому что никогда и никуда не уходил.
– Допустим, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал, как можно более равнодушно. – Но зачем весь этот туман – сикал, какал, потом Локис? Так бы и сказал с самого начала, что ты Локи.
– Нельзя, – затряс он головой. – Так не положено. Положено, чтобы ты вначале привык ко мне. Кстати, Сикол – это Локис наоборот. Я думаю, ты уже догадался.
– Это не трудно, – кивнул я, прикидывая, что лучше – спустить сумасшедшего с лестницы или вышвырнуть из окна. – Трудно понять, зачем ты, вообще, медведем назвался.
– Локис не обычный медведь, он мой дальний родственник по польской линии, – с достоинством произнёс сумасшедший. – А назвался я им, чтобы облегчить тебе понимание моей ипостаси, как бога. Исходя из постулата об этнокультурной близости польского и русского народов.
Я хотел было схватить его за шиворот со словами: «Будет тебе сейчас и постулат, и этнокультурная близость!», но он с быстротой распрямившейся пружины вскочил с кресла и упёр в меня указательный палец, как американский полицейский из голливудского фильма.
– Даже не думай! – произнёс он в той же голливудской манере. – Забыл, что я умею читать чужие мысли? Правда, с небольшого расстояния, но умею. И я докажу тебе, что я действительно Локи. Вот ты сидишь здесь две недели, как затворник, обдумываешь свой новый роман, и ни одна живая душа не знает, о чём он. А я знаю. Я даже название для него придумал. «Операция Леопард». Звучит, по-моему, неплохо.
