– Ты что, не доверяешь Марине? – спросил Егор, внимательно следя за тем, как отец смазывает детали.
– Нет, почему же. Но зачем провоцировать? Что называется «во избежание».
Егору не понравилась тогда отцовская улыбка – виноватая и в то же время хитрая. Раньше он никогда не видел у него такой.
Встречаясь с Мариной в коридоре, папа расспрашивал об успехах сына и шутил, но, уходя из дома, не забывал повернуть ключ в замочке.
В комнату скользнула Лелька: он уловил движение воздуха и запах лёгких цветочных духов. Она села рядом на краешек родительской кровати и, как в детстве, робко ткнулась лбом ему в плечо.
Егор любил сестру всегда, но так и не научился выражать то, что чувствовал. Лелька, он знал, тоже любила его, но стеснялась любых проявлений нежности.
Егор положил ладонь на её растрепанные рыжеватые волосы. Вспомнилось, как мама в субботу отправила их гулять во двор, и, пока он болтал с приятелем, Лелька упала с дерева и сломала руку. «Мама, Егор не виноват, он за мной следил, рука сама сломалась», – начала она с порога оправдательную речь.
– Егор, почему это случилось с нами?
– Я не знаю, Лель. Не знаю.
– Папа же лучший, лучший… Папа…
Она всхлипнула.
– Пашка-то когда приедет? – Егор попытался отвлечь её от неприятных мыслей.
– Раньше завтрашнего вечера его не отпустят… у него доклад…
– У тебя есть я, мама и Пашка. Мы рядом, ты же знаешь.
Лелька всегда была рядом – и когда покончил с собой его лучший друг Сева, и когда Ирка не дождалась его из армии.
Холодной августовской ночью он сидел на завалинке дедовского дома и курил. Тишина давила на уши. Над рекой поднимался призрачный туман. Родители давно спали, когда он тихо выскользнул из дома, завернувшись в безразмерную дедову телогрейку. Скрипнуло крыльцо, мелькнула белая фигурка.
– Ты чего не спишь? – он обрадовался Лельке, но виду не показал. – Не бегай раздетая – простудишься.
– Я мамину куртку взяла, – она помахала у него перед носом пропахшей дымом ветровкой. – А ты чего не спишь?
– Хреново мне, – честно признался Егор.
– Ты из-за Ирки?
– Из-за всего.
– Я понимаю.
– Севку жалко. Дурак он. Ну, проиграл деньги, мы бы ему помогли, собрали…
– Севку жалко, – согласилась Лелька. – А Ирку – нисколечко. Я знаю, что ты ее любил, но…
– Проехали, – он отвернулся.
– Это к лучшему, Егор. Только к лучшему. Все будет хорошо.
– Дай «невидимку».
– Зачем?
– Ящик вскрою.
– Егор, может, не стоит? – Лелька испуганно посмотрела на него.
– Почему?
– Нехорошо это… только папы не стало…
– Лель, ну ты чего… нам надо найти документы – баб-Катино свидетельство о смерти и папино о рождении…
Она вынула из волос «невидимку» и протянула Егору. Рыжая прядь упала на лицо, прикрыв по-кошачьи раскосый глаз. В деревне Лельку не любили. Бабки говорили, что она похожа на ведьму…
– Ты уверен, что стоит?
Он вставил заколку в замок и с хрустом повернул против часовой стрелки. Ящик тяжело выкатился.
– Держи, – чтобы отвлечь Лельку от тяжелых мыслей, он сунул ей в руки две верхние папки – синюю и красную, а сам принялся перебирать толстую стопку документов.
Письма, диплом, какая-то гербовая бумага… знакомый косой отцовский почерк с наклоном влево… Лелька тем временем раскрыла синюю папку.
– Смотри, вот какое-то свидетельство… – она осеклась и как-то странно вздохнула.
Егор поднял глаза. Сестра смотрела на документ остановившимся взглядом и часто-часто дышала. Истерика. Он уже видел такое однажды, когда на их глазах грузовик сбил собаку.
