Реакции… реакции? Быстро проморгалась, выдавливая из себя слово за словом:
— Борис, ты не переживай за свою репутацию. И должностью не рискуй, - уже спокойно проговорила, отнимая у него свои ладони и стягивая помолвочное кольцо. – Тебе вряд ли что-то угрожает, - вложила колечко в его ладонь и произнесла последнее: - Но звонить потом мне не надо. Можешь идти.
У него дрогнула мышца, чуть не выдав мне его ликование. Попытался обнять меня, уверяя, что всё это временно, но я быстро отпрянула, ухватившись за край стола позади.
— Уходи.
Второй раз повторять не пришлось. Тот кивнул, еще раз взглянув на меня, тем самым чуть не заставив рухнуть прямо при нем, и наконец ушел в коридор.
Медленно сползла на пол, разрешив себе наконец глубоко дышать и расслышав, как быстро после него хлопнула дверь.
Он ушел. Просто сбежал… просто струсил. Это его право, да?
Сколько же времени я лгала себе и заблуждалась на его счет? Где были мои глаза? Почему не видела его сути за красивым фантиком?
И почему наряду с болью предательства я могу дышать, чувствуя, как становится легче… словно скинула с груди тяжеленный груз.
Рассмеялась… Боже… Лошадка тащила на себе его восемьдесят один килограмм, поняв только в последний миг, что он был балластом.
5. Вопрос 4. О поведении с близкими
Изольда.
Прошла на кухню, раздумывая «А не заварить ли мне чай?», когда раздался телефонный звонок. Телефон насплетничал, что звонит мама, хотя мелодия стояла на вывод стандартная: всё никак не могла подобрать подходящую композицию.
— Здравствуй, мам, - как можно бодрее проговорила, не желая расстраивать её лишний раз.
— Здравствуй, дочь. - Раздался родной голос из трубки.
Все же не могу рассказать ей. Уже давно наши отношения не веют теплом и доверием. Они просто ровные - как провода телефонных линий, что когда-то соединяли километры.
Переехав в Санкт-Петербург и поступив в академию, я перестала делиться своими проблемами, показывая той лишь свои успехи и достижения, даря повод для гордости.
— Ты сегодня не позвонила, я решила набрать сама.
Точно, я же не выдержала наш с ней маленький ритуал: звонить по вечерам три раза в неделю – в понедельник, среду и пятницу, где и рассказывала о том, как прошли дни. По вторникам и четвергам же занималась йогой с инструктором, по выходным – проводила время с Борисом.
А сегодня из-за всех навалившихся на меня проблем даже не вспомнила о звонке маме. А она, во всем любившая порядок и систему, не терпела отступлений от правил.
— Извини, только освободилась, чай думаю заварить.
— Ужинать уже поздно, да и жидкости много на ночь не пей – отеки будут, - четко и скупо выдала рекомендации. – Почему так поздно? Что-то случилось?
Однако, утаивать правду – не выход. Не люблю врать, да что уж там – не умею. Всегда потом попадусь на собственной лжи. Выход только один: рассказать сейчас только часть произошедшего, а потом уже когда все проблемы решу, то в общих чертах поведаю и про ОБЭП, и про следствие. Потом… Когда разрулю…
— Женечка пропал, - сказала и сразу начала пояснять, пока мама не напридумывала лишнего: - На телефон не отвечает, а соседка сказала, что он позавчера улетел. Она видела, как он садится в такси, умотав в аэропорт.
Задумчиво протянула:
— Страаанно, Евгений казался порядочным молодым человеком. Хотя…Чего ещё ждать от мужчин? - И прыснула, цокнув. - Одни предатели.
Её интонация снова напомнила о моем детстве и ею же выбранной судьбе матери-одиночки. Отец ушел в неизвестном направлении, когда мама сообщила о своей беременности. И не смогла ему это простить, перенося свою обиду на всех остальных мужчин, никого к себе больше не подпуская и не веря им. И меня воспитывала в том же ключе, постоянно повторяя, что «Полагаться надо только на себя», «нельзя верить, бед оберешься».
