– Вы уж тут как-нибудь без меня продолжайте. Скоро вернусь, не скучайте, мальчики!
Бегло взглянув на скромный букетик, на скорую руку пристроенный в пол-литровую банку, Иван как бы невзначай поинтересовался:
– А скажи мне, пожалуйста, Макарка, чего это ты вдруг вздумал цветы чужой бабе дарить?
Кружилин, не ожидавший услышать подобного вопроса, сходу дать внятного ответа не смог, и заметно смутился.
– Да ты никак свататься приехал? – осенило Ваньку, и он даже привстал со скамейки. – При живом-то муже?!
– Я думал, ты уже давно помер, – стал оправдываться Макар. – Чего ж она одна будет свой вдовий век куковать? А у меня хорошая квартира, опять-таки достаток.
– Ты что же это, гад, похоронил меня уже? – разозлился Иван. – Ты смотри, что творит?! Женой моей захотел попользоваться!
Когда хозяйка вышла из дома с горячей сковородкой, где шкворчали жареные карасики, распространяя окрест аппетитный запах, сцепившиеся старики катались по траве, громко кряхтя и матерясь. Нина выронила сковороду, схватила мокрую тряпку, которую недавно повесила сушить, и принялась ловко охаживать драчунов.
– Вот я вас, дураков! Совсем из ума выжили! Ни стыда, ни совести!
Соперники, наконец, расцепились, тяжело дыша, поднялись, не гладя друг на друга. Макар взял свой портфель, молча направился к калитке.
Ванька поддел ногой валявшуюся в траве шляпу, зло крикнул:
– Не забудь забрать свой паршивый чепчик! Жених хренов! – и ушёл в дом.
Макар на ходу подхватил измятую шляпу, водрузил на голову, и размашисто зашагал на станцию. Оторванный рукав пиджака болтался, будто подбитое крыло у птицы.
– Всё из-за этого грёбаного интернета, – хмуро бормотал старик. – Будь он неладен.
Оставшись одна, Нина прижала ладони к лицу и, сокрушённо качая головой, произнесла:
– Это ж надо, чего удумали! Да я не помню, чтобы из-за меня парни в молодости дрались. А тут целое побоище устроили. И кто? Ста-ри-ки!
ЦВЕЛА ЧЕРЁМУХА
Сержант Фёдор Курдюмов вернулся из армии по весне.
В садах бело-розовой дымкой буйно цвели яблони, вдоль изгороди стеснительно распускалась лиловая душистая сирень, а развесистая черёмуха выглядела, словно невеста в белоснежной фате. По деревне плыл волнующий аромат.
Вечерняя заря спелой малиной красила небо за речкой, в прибрежных ивовых кустах заливались соловьи. От привычных с детства родных звуков, запахов, у Фёдора сладко защемило в груди, и тайная необъяснимая радость в душе выжала слезы.
Он рукавом кителя вытер повлажневшие глаза, вошёл в калитку: высокий пограничник в фуражке с зелёным околышем, лихо заломленной на затылок. Начищенные пуговицы и пряжка со звёздами сияли, словно червонное золото. Статный Фёдор, с белыми аксельбантами, белым ремнём и окантовками на парадной форме, смотрелся на фоне цветущего палисадника гармонично, как скульптура в парке.
Неудивительно, что мать в первый момент растерялась и чуть не опрокинула ведро с парным молоком, которое цедила на летней кухне в крынку.
– Ктой-то? – потерянно спросила она, неожиданно увидев перед собой военного с чемоданчиком в руках. Потом угадала, вскрикнула: – Сыночек!
– Мама! – голос у Фёдора дрогнул, он поставил «дипломат» на песчаную дорожку, шагнул навстречу.
Мать уткнулась мокрым лицом ему в грудь, слёзы ползли по щекам, капали на гвардейский знак.
– Федечка, – ласково бормотала мать, не веря в своё счастье, – вернулся!
На взволнованные голоса в палисаднике со двора пришёл отец. За два года он заметно сдал, как будто даже ростом стал меньше.
