После первого курса Катя устроилась на лето лепщицей вареников и пельменей на фабрику. Однако и пары недель хватило, чтобы возненавидеть любые продукты из теста.
Монотонная, однообразная работа по двенадцать часов в сутки оказалась совсем не похожей на то, как перед новогодними праздниками они всей семьёй собирались на кухне: мама раскатывала тесто, папа вырезал стаканом кружочки, а они с братом лепили пельмени. Обязательно делали «счастливые»: по два штуки с молотым перцем и по два сладких.
Потом соревновались в счёте: кто быстрее и точнее посчитает количество налепленного. Первое время побеждал папа, но потом почти всегда – брат. У него была собственная система подсчёта, угадать которую не мог даже отец.
Это много лет спустя Артём сознался, что просто запомнил, сколько пельменей и вареников входит на поддоны. Мама с отцом смеялись: вот что значит, много лет не менять кухонную утварь.
А после второго курса Катя бросила университет и оказалась в новом кафе, где две респектабельные дамы вели набор официанток. От волнения, когда передавала анкету, уронила её на пол. Покраснев, подняла и вручила одной из нанимательниц.
Миловидная, с красивым шоколадно-ореховым оттенком волос до плеч, углубилась в чтение бумаг. А блондинка, похожая на фею Стеллу4, спросила:
– Почему хотите работать официанткой?
– Ищу себя, – девушка смущённо опустила глаза и увидела на столе переливающийся красными оттенками брелок с надписью «Миледи». «Интересно, этот брелок светленькой или тёмненькой. Судя по их виду, не примут…»
Но её приняли.
Работа сначала казалась Кате сложной, особенно потому, что требовалось постоянно улыбаться, даже когда на душе кошки роют котлованы. Постоянно помнить, что клиент всегда прав. И ладно, если они ведут себя прилично, а то ведь сколько раз откровенно хамили, несмотря на приветливость и доброжелательную улыбку официантки.
Катя быстро усвоила основные правила, которые объяснила начальница при приёме на работу: поприветствовать посетителя с улыбкой и стараться не выпускать его из вида. При малейшем шевелении, появляться рядом и спрашивать: «Вам помочь?»
Ей казался глупым этот вопрос, тем более, что в кафе работала автоматизированная система оповещения официантов, если клиенту требовался счёт или дозаказ. Поэтому частенько девушка импровизировала. Иногда говорила «Я вас слушаю» или «Определились с заказом?», а иногда просто открыто улыбалась и кивала головой, приглашая клиента заговорить первым.
***
Краем глаза Катя заметила, как в кафе вошла компания из четырёх взрослых и ребёнка лет семи. Девушка моментально встала и, поприветствовав посетителей, отошла за меню. Ей нравилось поразмышлять, кто кем приходится в таких компаниях, какие у них взаимоотношения. Судя по всему, это – молодые родители, к которым приехали родственники из другого города.
Когда все расселись, она протянула папки в бамбуковых обложках:
– Обратите внимание, у нас есть особое меню для детей.
Пока посетители углубились в изучение гастрономических изысков, которыми славился шеф-повар, Катя подошла к скучающему парню, который с полчаса назад заказал коктейль и больше ничего.
– Могу предложить что-нибудь ещё? – взяла стакан из-под коктейля.
Парень рассеянно взглянул на официантку, потом на часы. И заказал макиато. Девушка едва заметно, с одобрением кивнула: Сэм, бариста, любой кофе мог сварить так, что закачаешься, но она больше всего любила макиато, или, как про себя называла – «перевёрнутый капучино».
