– А вы кто, собственно?
– Я уполномоченный по особо важным делам майор Кошкин, – протянул корочки рыжий.
– Нет у меня ни наркотиков, ни оружия, ни валюты и счастья в личной жизни тоже нет. Всё пожрал проклятый долгоносик, едрить твою за ногу. Ничего не оставил.
– Вы шутить изволите, гражданин Папыхайло?
– Да какие там шутки, долгоносик, он знаете какой прожорливый.
– Да нет, он просто издевается над нами, – произнёс Ксенофонт.
– Ну, издеваться я бы ему не советовал, как, впрочем, и шутить, это может привести к необратимым последствиям, – произнёс рыжий, подняв вверх указательный палец.
– Да вот же пистолет под подушкой лежит. А говорил ничего нет, – послышался писклявый голос из комнаты.
Семён прошёл в комнату и увидел лежащий на диване наградной Макаров.
– Странно, а я думал, что потерял его. Как раз завтра хотел заявление написать об утере. Это мой наградной пистолет. Сам министр вручал, за отличную службу.
– Да врёт он всё, на днях из такого пистолета Пузыря замочили, – откликнулся из коридора Аль Капоне.
– Какого ещё Пузыря? – спросил Кошкин.
– Ну, это местный авторитет на районе, был. У него ещё, говорят, двадцать килограмм героина пропало.
– Да ты что, капитан, сдурел? Откуда у нас на районе двадцать килограмм героина? – возмутился Семён. – И Пузырей здесь никаких в авторитете не бывало. Прекращай уже рисовать у меня на обоях охоту на мамонтов, это тебе не холст. Товарищ Кошкин, мне кажется, ваш коллега немного невменяемый.
– Ксенофонт, хватит баловаться. Лучше бы стоящее что-нибудь нарисовал, например баталию на Бородинском поле.
Да и откуда в этом городишке двадцать килограмм наркотика? Мне кажется, ты, Чужой, слегка преувеличил.
– Как откуда? С Афганистана караваном Абдул Баки через Панджшерское ущелье пригнал до Таджикистана. А там Мирза на КамАЗе через Монголию и Китай, ну а потом через Амур на байдарках.
– А пограничники-то куда смотрели?
– Какие пограничники? Там пограничников не было, это же всё ночью было. Пограничники все по домам спали со своими боевыми подругами.
– Товарищ майор, посмотрите, тут какие-то пакетики с белым веществом, – вновь пропищала дамочка.
Все трое подошли к дивану, на котором лежало два полиэтиленовых прозрачных пакетика с белым порошком.
– Ну вот, я же говорил. Это он Пузыря убил тремя выстрелами в голову и одним в руку. Или, наоборот, одним в голову и тремя в руку, – вскричал Ксенофонт. – Вот такие и позорят честь мундира, оттого и лампасы на генеральских брюках не держатся. Они со стыда убегают.
Папыхайло не стал терять чувства самообладания, а, взяв со стола пачку «Беломора» и спички, вальяжно уселся в кресло. Помяв папиросину, дунул в неё и прикурил.
– Какие наркотики, какое убийство, какие лампасы? Вы что мне шьёте? – спросил он, закидывая ногу на ногу и пуская дым. – Обыск, между прочим, должен проходить при понятых.
Дымное колечко опустилось на голову рыжего, образовав нимб.
– Этого ещё не хватало, – вскричал одноглазый милиционер, пытаясь разогнать рукой дым, и случайно врезал Кошкину подзатыльник.
Майор покосился на коллегу.
– Слушайте, товарищ капитан, а не могли бы вы присесть в кресло и помолчать немного?
Ксенофонт сделал обиженное лицо и уселся, приподняв полы плаща и бросив шляпу на диван.
– Я ему! А он меня! Да я больше слова не скажу.
– Крыса! То есть Лариса Петровна, пройдитесь по соседям, найдите понятых.
– Есть, Афтондил Поликарпыч.
