Когда Богам не всё равно - страница 10

Моё задумчивое изучение Преслава поняла по своему:

– Успела забыть?

Я перевела взгляд на неё.

– Нет, что – ты! Я всё помню, просто, когда меньше была, всё казалось большим, а теперь будто меньше стало.

– То, ты выросла. – С лёгкой улыбкой сказала Преслава, и добавила: – Всем нам, когда вырастаем, родное гнездо тесным становится, потому и улетаем свои гнёзда вить.

Я задумчиво посмотрела на неё, – это она проверяет моё отношение к скорому замужеству, или мне показалось? – подумала, а в слух сказала:

– О том ты лучше ведаешь.

Так мы и стояли, почти в середине зала, я осматривала обстановку, а Преслава, ненавязчиво изучала меня.

– А где батюшка?

– Ещё обедней к дружине поехал, к вечере вертаться должен был, да задерживается. Горницу твою ни кто не занимал, ежели хочешь, поднимись, да отдохни с дороги, девки уже баню топят, только до неё ещё не скоро.

– Я батюшку здесь подожду.

Преслава кивнула и направилась к печи, там стояли горшочки, по форме как в сказке «горшочек вари» только большие. За печкой было, что то вроде столешницы – понятно – кухня рядом с очагом.

Собралась уже присесть на лавку, как услышала хлопок входной двери. В сенях слышались шаги, не одного человека, а ещё женские причитания, Грунины причитания. Вот и причина задержки отца. Глубоко вздохнув, посторалась собраться, в дверь вошли: отец, его младший брат Герасим и Агрепина.

По лицу отца было понятно, что он знает другую версию событий. Отец сделал несколько шагов и встал, рассматривая меня, рядом так же стоял Герасим а Груня сзади, торжествующий взгляд она не скрывала. Я с почтением поклонилась сначала отцу

– Здрав будь, батюшка. И ты здрав будь, дядька Герасим.

Плавно выпрямившись, я смотрела на отца.

– И тебе, здравствовать Дарья.

Он всматривался в моё лицо, что-то увидел, в моём спокойном взгляде, морщинка между бровей разгладилась и взгляд потеплел.

– Скажи – ка дочка, как путь прошёл?

Герасим и Груня удивлённо посмотрели на отца, а потом на меня. Я снова поклонилась.

– Благодарствую батюшка, хорошо прошел наш путь, уберёг Господь от всякого лиха.

Тут Груня не выдержала и зашипела:

– Господь её уберёг от лиха, она сама, то лихо! Мы думали, в монастыре её молитвам учат, а она…

Я снова по наитию, подняла руку, показывая указательный палец, призывая, успокоится, как сделала с парнями на торге и увидела такой же жест от отца. Груня оборвалась на полуслове. Тут не выдержал Герасим:

– Что же ты племяшка, на тётку руки распускаешь, ещё и грозишься руки сломать.

Я всем корпусом повернулась к дядьке – вот же семейка Г.Г.

– Честь отца своего отстаивала.

Герасим сначала замер, а потом покраснел.

– Это как же?

Он ещё, что то шипел, но я остановила его жестом. Продолжила:

– Это так Герасим. То нам долго, из Покрова добираться в Столград, а у слухов ножек нет, они быстрее ветра мчатся. Много ли чести будет, если завтра на каждом углу, будут трепать что боярин Брудский, в семье своей не хозяин? Что дочь его, волей князя засватанную, к жениху прилюдно, за косу тащили . А пока тот слух шел бы, каждый к нему, своё прибавил. Чем это могло повернуться для рода?

Отец с Герасимом переглянулись и оба посмотрели на Груню, очевидно, что они знают другую историю. Отец сказал:

– Герасим позови Семёна. Ты встань подле Дарьи. – Указал он Агрепине.

Савелий быстро вернулся, за ним шел Семён, и парни, которые ходили с нами. На этот раз, их пересказ был, не столь красочный, и без сценок. Груня, видя, что её обложили, всё – равно не сдавалась: