Оттого я в панике. Мне страшно. Что делать?! Как спастись?! Где выход?! И вдруг вижу…свой АК-47, из которого ещё недавно застрелил лысого врага в цветастой майке. Мой автомат ещё тёпл от тепла моих ладоней. Но почему здесь мой автомат? Откуда взяться оружию в подвале у арестованного? Что это: злая задумка следователя или чей-то недогляд? Не раздумывая долго, а радуюсь возможности впредь не маяться в тюремном одиночестве, никогда и никого в жизни больше не догонять и более ничего на свете не бояться. Стреляю в себя. Отдача в грудь, кровища и – бо-оольно. Последняя мысль: пиздец, моя «Зарница» закончилась…
* * *
Сколько раз снится этот кошмар – столько раз просыпаюсь в панике и от боли в груди. Снова и снова прокручиваю кадры моей короткой военной биографии, которая так неожиданно началась и так страшно закончилась. Первые мысли снова ничего не проясняют: «Какая такая война? Откуда во мне это? Я же даже в армию не ходил!».
Ну да, игра «Зарница» в моей жизни была, но это – другое. А настоящая армия миновала меня. Хотя рука патриотически потянулась написать заявление: «Прошу направить меня в Демократическую Республику Афганистан», но голова при этом трезво понимала, что положительная резолюция мне не светит. СА навсегда открестилась от меня, выдав обидное медицинское заключение и краснокожий военный билет с гражданской специальностью «корреспондент».
Кстати, почему – «корреспондент», а не «журналист»? Ведь специальность – это когда «журналист», как «токарь» или «тракторист». А «корреспондент» – это должность, это всего лишь маленькая ступенька в карьерной лестнице. Почему уж тогда не «завотделом» или не «заместитель редактора», а? Я бы обязательно дорос! Но военкоматовский капитан матерно попросил меня не умничать, нашёл в моём военном билете чистую графу «Основная гражданская специальность» и старательно вписал-таки туда: «Корреспондент». Именно так – якобы уважительно, аж с заглавной буквы. И даже не поблагодарил, а с оттяжкой недовольно кашлянул исподлобья за моё уточнение про обязательное двойное «рр» в трудном слове «корреспондент». И ещё беззлобно пригрозил в случае войны лично найти меня, чтобы призвать в армию рисовать стенгазету.
«Но почему – «рисовать»? Надо говорить – «издавать газету». Вы опять всё не правильно говорите, товарищ капитан!» – обнаглел я, почувствовав тяжесть военного билета в своём кармане. И тогда в ответ капитан уже не стал церемониться: «Отставить разговоры!». «Смирно!». «Кругом, бл…!». «В коридор шагом марш!». «Стоять!». «Кругом!». «Слушай, ты.». Потом был монолог злого солдафона. И тогда я понял. В «Зарницу» шалить и на НВП маршировать – это «цветочки» и глупые фантазии. Вполне реальные «ягодки» для меня – это рисовать армейские стенгазеты. Всегда! А для этого злому капитану сейчас достаточно просто насрать на мой военный билет. И мне потом придётся всегда рисовать стенгазеты. Всем солдатикам в ночной казарме – спать, а мне – охранять тумбочку и рисовать стенгазеты. Всем – идти в столовую жрать, а мне – сосать лапу и рисовать стенгазеты. На политзанятиях всем – клевать носами, а мне – зубрить устав и рисовать стенгазеты. Рисовать стенгазеты и со своим, и со следующим призывами. Рисовать стенгазеты за себя и за того парня, которого хотели, да не призвали, потому что он на хуй не нужен в армии, когда ещё живы такие умники, как я. Рисовать стенгазеты, пока не сдохну в своём «красном уголке», рисуя очередную. Рисовать стенгазеты и даже посмертно, потом, когда военные психиатры что-нибудь наврут моим родным, а они и поверят людям в белых халатах. «Короче, всегда рисовать эти ёбаные стенгазеты, понял, ты, волосатый умник?! Вижу – понял! А теперь – кругом! Шагом марш!» – и капитан устало углубился в свою сигаретную пачку.
