Этот день просто не может стать ещё безумнее.
И вот, только казалось, что ещё немного, и я сойду с ума от такого кульбита, что вытворила моя жизнь. Просто не выдержу, и голова лопнет, пытаясь разложить по полочкам всё произошедшее, а гляди-ка ты:
– Нет такой беды, которую не скрасит вкусная еда и бутылочка рецины.
Я посмотрела на стол. Под стол. Снова на стол, постаралась это сделать повнимательнее. Ничего.
– Но у нас нет еды, – может, это очевидно только мне? И Тесса просто забыла её достать из холодильника?
– Ё-моё! Так и беды никакой не случилось! Обойдёмся вином, такую вкусняху грех закусывать!
И правда, грех. В последний раз спиртное я пила ещё на Вороне. Не знаю, нравилось ли мне, я воспринимала это как данность. Как только моя нога ступила на Сову, всякое-чего, из того, что в прошлом было обыденным, здесь стало драгоценностью.
Лёгкое, свежее сухое вино с нотками хвои – рецина. Национальный напиток Кречета. И немудрено, делаешь глоток, и бесконечные водные глади, берега, усыпанные прохладными лесами… вот где рай.
– А Свенна…
– Покоится с миром, а её душа уже в раю, если он существует. Да и вообще, Сашка, надо быть добрее, – Тесса чуть покачнулась, но каким-то чудом нашла баланс и усидела на стуле, – а не как та стерва!
– За это и выпьем! Будем добрее! – я потянулась к ней с тостом. – А что там со стервой?
– Да ё-моё, сучка эта, которую недавно обнесли, – Тесса осушила бокал и потянулась за бутылкой, – ё-моё, чуть-чуть осталось, – разлила остатки, – мужик её так и не объявился. И если в прошлый раз она ещё держала мину, то теперь, у-у-у-у, лютует, стерва! Орёт на всех кто под руку попадётся, прикинь? На меня сегодня, как вызверилась за люстру…
– А что воры? Не нашли?
– Если это те, то хрен, когда найдут! Я так тебе скажу: поговаривают, что банда как-то связана с консорциумом тетрарха нашего…
– А он-то здесь при чём?
– Причём-причём, притом! Обносят дома с его охранками – раз! Уходят до приезда жандармов – два. И следов никаких – три. Они ж, как будто знают, как всё отключить и не оставить следов.
– А кто поговаривает?
– Люди, кто? Ё-моё! – Тесска пошатнулась, – а я слышала, как хозяйка обсуждала это по мазфону, – и это очень плохо. Сейчас бы лучше избежать внимания и к консорциуму, и к его служащим. – А вообще, мне её даже жалко, – это было что-то новенькое, – она сейчас, как будто с луны упала. Прикинь? Нет, ты прикинь, ё-моё, жила себе тётка припеваючи: гоняла на мазурике по шопингам, салонам, а тут остались без гроша…
Рассказ про горести Тессиной работодательницы я не очень внимательно слушала. Смотрела на чёрный экран мазфона и думала: а напишет ли ещё?
– Ну, если так хочется её поддержать, испеки для неё что-нибудь. Булочек своих…
– Точно! Вот прям счас тесто и поставлю! – она подхватилась со стула с грацией наподдавшего бегемота.
– Куда? Зачем сейчас? Завтра и испечёшь!
– Ё-моё, точно! У меня ж продуктов нет! – села назад. – Сашка, а может… займёшь…
– Займу. Если есть что, пойду посмотрю, осталось ли чего.
Я искала в сумке кошелёк, когда, сперва в отдалении, но потом всё ближе и ближе стал слышаться вой жандармских сирен.
Потянулась за чипом-паспортом. Медленно, внимательно прислушиваясь, сунула его в карман домашней юбки, во второй сунула два тотема с клятвами. Всякое-чего, надеть тёплую юбку могу и не успеть.
Возможно, пронесёт.
Мне уже целый год, как везёт, и облавы нелегалов проходят мимо.
