Зря бабушки врали мне про папу, зря говорили, что он был не виноват, что император сам заигрался с магией, а папа – просто козёл отпущения. Не нужно было меня щадить, нужно было всё рассказать, так я, хотя бы, была бы готова.
Дверь распахнулась, я машинально вытерла слёзы – так и не удалось сосредоточиться на вечерней молитве. Даже этого я теперь не могу.
– Ноешь? – экономка Совиных ворвалась в мою спальню. – Раскаялась, значит? Ну-ка вставай, мерзавка! – время перевалило за полночь, и госпожа Лазо, очевидно, фурией вылетела из своей постели. – Вставай, сказала!
Я послушалась.
– Что случилось? – с одной стороны, мне не привыкать: свекровь давно перестала даже смотреть в мою сторону, не то что разговаривать. Все сношения со мной она давно осуществляет через свою домоправительницу Луческу Лазо. То, что она вот так, среди ночи, орёт в моей спальне – это что-то новенькое.
– Где ты их дела? – она бросилась к моей кровати, начала перетряхивать постель. – Куда спрятала?
– Да что? – я уже начала чувствовать, что дело серьёзное, но всё же попыталась улыбнуться.
– Ты ещё и лыбишься? Смеёшься, паршивка?! А ну я тебя сейчас!
Она схватила меня за волосы!
Вот только что этими руками она комкала простынь, а теперь больно держит – я только и смогла пригнуться.
Закричала от боли.
– Как ты мне надоела! Неблагодарное животное! Такая же, как и все с твоей помойки! Ну, с меня хватит! Пошли-ка к хозяйке, пусть она, наконец, вышвырнет тебя на улицу!
Физическая боль сковала, не давала ни думать, ни делать, я только и пыталась как-то изловчиться, всякое-чего, чтобы волосы тянуло не так сильно, пока она тащила меня в парадное крыло дворца тетрарха.
Я что-то шептала, просила отпустить, но хватка от каждого моего звука только становилась сильнее. Когда она постучала в дверь спальни свекрови, я уже подвывала.
– Луческа? – Мария сидела с овальным зеркалом в постели. Сразу же спрятала его под одеяло.
– Госпожа! Простите, госпожа, что я пришла к вам, но я больше не могу. У меня просто не хватает квалификации и профессионализма, но только ваше вмешательство сможет всё остановить.
– Да что произошло?
Экономка отшвырнула меня, я оказалась на коленях, на мягком ковре. Получив свободу, я хотела было броситься на неё. Плевать на возраст, плевать на субординацию, как она могла сделать мне так больно?
– Госпожа! Горничные сегодня, как всегда убирали дом. Эта, – Луческа Лазо ткнула в меня пальцем, – увязалась с прислугой. Как всегда, вы разрешили ей убираться, помню, но я и подумать не могла!
– Луческа! Скажешь ты, или нет?
Плечи домоправительницы чуть поникли.
– Сегодня убирали в кабинете хозяина, она с ними, а потом, когда я зашла, закрыть после уборки дверцы шкафов, увидела, что нет старинных часов!
У них были часы? Настоящие?
– Это не я! – я замотала головой. – Я никогда не видела у вас механических часов! – я нигде не видела механических часов, кроме папиных. Думала, что все уничтожены, казнены, как и отец.
Какая какофония началась!
Лазо кричала и тыкала в меня пальцем, Мария не повышала голос, но мне невозможно было вставить слово. Казалось, что невозможно. Потому что на какое-то время я вообще перестала себя контролировать: всё воспитание терхи полетело к чёрту под хвост, я орала, пыталась доказать.
– Что здесь происходит?
В дверном проёме стоял тетрарх Совин. Справа от него – Влад, в одних пижамных штанах. Димитра боязливо жалась к нему, одетая в маленькую шёлковую пижамку из шортиков и топа, крошечный, еле подвязанный халатик, съехал с плеча.
