– Спасибо огромное, спасибо, – повторяла Маша, давясь от смеха и заливаясь алой краской от восхищенных возгласов услужливого продавца.
Дома первым делом она затащила Ричи в ванну и хорошенько отмыла грязные конечности, включая уши и хвост. Купание спаниелю понравилось, особенно ополаскивание теплым душем. Укутанный в махровое полотенце после водных процедур пес с превеликим удовольствием расположился на мягком кресле и позволил себе вздремнуть.
С чувством выполненного долга Маша вскипятила воду, заварила черный чай и с любопытством открыла пакет Лучианы. Кухня наполнилась новыми запахами: розмарин, гвоздика, шалфей, все смешалось в воздухе, да так, что слегка закружилась голова, а Ричи, высунув из полотенца нос, судорожно втянул дразнящий запах. Продолговатое печенье с молотым грецким орехом и изюмом таяло во рту. Посыпанное сахарной пудрой на самом деле оно оказалось совершенно несладким, но таким вкусным, что разыгравшийся аппетит требовал добавки, пока пакет заметно не уменьшился в размере.
Где-то из глубины комнат доносились музыкальные трели. Мелодия казалась до тошноты знакомой и навязчивой, а в руках чего-то не хватало, чего-то привычного, неотъемлемого, ставшего частью тела, продолжением руки. Телефон! И спустя пять минут беспрерывного повторения легендарной «Besame mucho», Маша спохватилась и побежала в спальню на розыски смартфона.
Сын звонил всего один раз, а Лора тридцать семь. Ей не терпелось узнать все до мельчайших подробностей в красочных описаниях и интимных откровениях. Маше пришлось уступить и потратить целый час сначала на душевные излияния, затем на выслушивание рационализаторских предложений и дельных советов. Лора била все установленные рекорды, поучая женским хитростям, чтобы произвести на Марио эффект разорвавшейся бомбы и поразить прямо в сердце. Сознательно Маша обошлась без лишних откровений о первом вечере, когда сеньор Тонини практически предложил ей остаться в его доме навсегда, предвидя вопрос: а в качестве кого, собственно? Лора никогда не останавливалась на достигнутом и обязательно спровоцировала бы ее своими умными советами сделать что-то глупое, из ряда вон выходящее.
За разговором глухой стук входной двери остался без внимания, а по гостиной плитке протопали детские ножки. И только упоминание собственного имени вытащило Машу из телефонной трясины.
– Лора, я перезвоню!
На пороге спальни в розовой кофточке с диснеевским Микки Маусом по всему покрою и в сандалиях на босу ногу, но почему-то без юбки и привычных колгот, стояла Лина.
– Мария! Я ушла от Карлы! – В подтверждение своих слов девочка показала сначала на себя, потом два пальчика пробежались по воздуху перед самым носом Маши, и прозвучало имя Карла. – Capito?24
– Поняла, – вздохнула Маша, усаживая к себе на колени дрожащую Лину. – Убежала. А юбка где?
Та только отмахнулась рукой, обхватив за шею добрую Марию, прильнула к ней худым тельцем и сразу же перестала дрожать…
Все утро из своего окна Роза наблюдала за русской гостьей. Проснувшись еще до рассвета, она долго лежала с открытыми глазами, раздумывая над словами Франческо, и та смелость, с которой она вечером так уверенно объявила мужу о желании привлечь Марию в качестве няни Пэскуэлины, с первыми проблесками восхода полностью испарилась. Более того, в доброе сердце Розы закрался испуг, а за ним малодушное сомнение – стоит ли и дальше поддерживать дружеские отношения с русской или, как советовала Паола, проходить мимо, не обращая на нее внимания.
