Через мгновение в тишине ночи зазвучал лёгкий храпоток, переходивший в глубокое грудное дыхание.
Иван ещё долго ворочался на ароматном ложе из пихтового лапника, размышляя о том, что ему поведал ночной гость.
Ведь подумать только: ещё вчера он был обычным человеком, замкнутым в коробочку из надоевших забот пусть не совсем постылой, но всё же не очень интересной жизни, разбавленной чередой случайных событий, о которых и вспомнить нечего.
Разве что Машку, теперь уже бывшую жену.
Он до сих пор не понял, почему всё так получилось, почему они не смогли удержать друг друга, а может и не хотел понять, но теперь что об этом гадать.
Да сестрёнку Надежду, которую он любил и продолжает любить больше всего на свете. Именно сестрёнка, молоденькая девушка, проявив характер, не дала отправить брата в детский дом, когда родители погибли. Сама принялась растить и воспитывать.
О папе и маме у Ивана сохранились лишь мутные воспоминания да альбом с фотокарточками. Пожалуй, и всё.
Две эти женщины – это самые дорогие люди в его жизни. А ведь он прожил уже тридцать лет.
Слеза скатилась по его щеке – то ли от дыма, исподтишка лизнувшего охотника в лицо своим едким языком, то ли от чувства благодарности к бывшей и сестрёнке, то ли от жалости к себе.
Ещё вчера он считал байки о нечистой силе небылицами, соглашаясь с теми, кто напоминал рассказчикам, что надо меньше пить и непременно плотно закусывать.
Как же сильно изменилась его жизнь за какие-то несколько часов, проведённых в компании лешего! А ведь он и с места не сходил, ничего не делал. Только внимательно слушал.
Нет, он твёрдо решил, что больше своего шанса не упустит, до конца пойдёт за попутчиком, внезапно ворвавшимся в его жизнь, доверившись ему. Хотя в душе сомневался в своём выборе, понимая, что гость ему договаривает не всё – может, раньше времени пугать не хочет? Как знать.
Лёжа на спине, подсунув руки под голову, охотник засыпал, зная, что к прошлой жизни возврата больше не будет. Как, может, не будет и самой жизни; плевать.
Грубый толчок в плечо разбудил охотника. Витая в грёзах сновидений, он не сразу сообразил, где находится и кто на него смотрит.
– Вставай, пора в путь, – сосредоточенно глядя в глаза Ивану, проговорил Леший. – Не передумал?
– Нет, – ответил охотник с вызовом, не отводя взгляда, – не передумал.
Одобрительная ухмылка на мгновение скривила лицо гостя гримасой, обозначив в уголках глаз паутинку мелких морщин.
– Молодец. Тогда быстро завтракай, и в путь. А я пока наставление тебе скажу, что сейчас вспомню.
– А как же ты? Разве ты не будешь со мной завтракать?
– Нет, я вчера хлебца поел, хватит.
От взгляда Ивана не ускользнуло, что Леш стал каким-то встревоженным и собранным. Что-то беспокоило его.
Водрузив котелок поверх углей, Иван разогрел вчерашний суп из рябчика с почти вытекшим бульоном, прикусывая с варевом солидный кусок хлеба. Не объел его гость вчера – хлеба как будто и не убыло.
Затем, сбегав до ручья, водрузил котелок над костром. Собрав в кучку тлеющие с ночи угли и подбросив сверху хвороста, он раздул костёр. Языки пламени быстро подхватили дрова, стреляя искрами по сторонам. И вот уже над котелком заклубился пар от кипящей воды.
– Ты знаешь утёс на ручье, вы его Сосновым называете? Нам туда.
Иван кивнул:
– Знаю.
– Чуть поодаль, слева подходит глубокий лог, там ещё останцы торчат из земли,
