– Вы ещё под деревом не скосили, – внезапно до меня долетел голос Хизер. Она хмуро смотрела в спину мистера Симмонса, стоявшего на корточках возле мраморного ангела семейства Шампиньонов.
Смотритель кладбища взглянул на неё и слегка прищурился.
– Не так много там травы, чтобы из-за неё беспокоиться, – мягко ответил он.
– И всё-таки это сорняки.
– Я ухаживаю только за надгробиями, – проговорил мистер Симмонс и вернулся к работе.
Но Хизер, судя по всему, не поняла намёка.
– Там тоже есть надгробие, – сказала она, надув губы. – Я сама видела.
Мистер Симмонс выпрямился и удивлённо уставился на неё.
– Быть такого не может. Там слишком много корней – невозможно сделать могилу.
– А всё-таки в зарослях есть могильная плита, – настаивала Хизер. – Идите сюда, я вам покажу.
И она направилась к дубу. Мистер Симмонс пожал плечами и двинулся следом. Майкл обернулся ко мне:
– А ты пойдёшь, Молли?
Я было пошла, но почувствовала, как по всему телу у меня вновь побежали мурашки. Радость дня улетучилась так стремительно, как если бы тучи заволокли солнце. Что-то было не так. Я это чувствовала и была уверена, что права, даже если никто больше этого не замечает. Так что я осталась там, где стояла, – возле сияющей новой плиты миссис Перкинс – и издалека наблюдала за тем, как они втроём вошли под сень дуба. Хизер показала на что-то в траве, мистер Симмонс наклонился, чтобы лучше рассмотреть это, и проговорил:
– Похоже, ты была права!
– Молли, иди сюда скорее! – позвал меня Майкл. – Тут интересно!
Хизер с издевательской улыбкой оглянулась на меня через плечо, и я, сделав над собой усилие, подошла к ним. Мистер Симмонс пытался поправить небольшое испачканное землёй надгробие.
– Ну, я хорош… – бормотал он. – Больше двадцати лет тут прибираюсь, а этой могилы и не заметил. Вообще не обращал внимания.
Выровняв плиту, он счистил с неё грязь и мох, под которыми проступила надпись.
– Х. Э. Х., – прочитал он вслух, обводя буквы пальцем. – 7 марта 1879 г. – 8 августа 1886 г. Да покоится с миром.
Покачав головой, он принялся выпалывать сорняки вокруг надгробия.
– Странно, да?
– Почему странно? – переспросил Майкл.
– Ну, это просто ребёнок. Ей было всего семь лет. Где остальные члены семьи?
– В каком смысле? – Майкл присел на корточки рядом и уставился на могилу.
– Посмотри вокруг, сынок. Семьи хоронят вместе, – пояснил мистер Симмонс.
– Точно! Как в Шампиньоновой Грибнице, – понимающе кивнул Майкл.
Мистер Симмонс понял не сразу, но в следующий миг уже сообразил и усмехнулся:
– Да-да, как у семьи Шампиньонов. Они лежат все вместе, и за ними присматривает общий ангел.
Старик прикурил трубку и, поднявшись, оглядел кладбище.
– Обычно на плитах написано: «Возлюбленная дочь таких-то» – или ещё что-нибудь в этом роде, – задумчиво продолжал он. – Но вот тут похоронен ребёнок, один. И имени нет – только инициалы. И других могил нет поблизости. Это выглядит как-то неправильно.
– Это мои инициалы, – внезапно сказала Хизер, вынув изо рта большой палец и коснувшись рукой надгробия. – Хизер Элизабет Хилл.
– И возраст тоже мой, – добавила она посреди гробового молчания.
Мы безмолвно смотрели на неё, не зная, что сказать.
– Ну, это просто совпадение, – наконец откликнулся мистер Симмонс. Выдернув последний сорняк, он взял Хизер за руку и вывел из тени дуба на солнце.
– Я не советую тебе тут играть, – мягко сказал он. – Даже в низкой траве могут водиться змеи. И ядовитый плющ тоже опасен. – Мистер Симмонс указал в тень, на лозу с блестящими ярко-зелёными листьями, обвивающую дуб.
