Через неделю, встав с утра пораньше, они поняли, что пансионат им уже приелся и хотелся смены обстановки. Расплатившись и собрав вещи, они позвонили обрадовавшемуся папиному другу, и предупредив его, что приедут в гости уже к вечеру, сели в машину и отправились в путь.
До Канева при хорошей скорости было часа три езды. По обеим сторонам дороги то и дело мелькали деревушки с садами, огородами и неизменными подсолнухами.
Иногда приходилось притормаживать, пропуская коровье стадо, лениво бредущее с одного поля на следующее, лежащее по другую сторону шоссейки.
Несколько раз они проезжали мимо пасущихся у обочины, привязанных к колышку коз, которые поднимали свои рогатые головы, и, не переставая жевать, провожали задумчивым взглядом их машину.
– Вот, сатана! – воскликнул отец, встретившись взглядом с недобрыми глазами черного козла, охраняющего двух белых козочек, мирно пощипывающих травку на обочине дороги.
Козел, грозно глянув на их машину, наклонил голову, выставляя рога, и взблеял мерзостным голосом.
Мария хмыкнула, и, нажав на газ, рывком послала машину вперед, проехав совсем рядом с воинственным животным.
Козел в испуге отскочил, чуть не затоптав одну из своих козочек.
– Маруська! – шумнул на нее отец. – Не хулигань, а то у него потомства не будет!
Мария рассмеялась.
По пути они миновали Белую Церковь, с любопытством разглядывая город, издавна считавшийся одним из центров ворожей и колдунов на Украине. Правда, по улицам ходили вполне нормальные люди. Только один раз они заметили человека с помелом в руках, да и тот оказался обыкновенным дворником.
И вот, наконец, они достигли «пункта назначения».
Канев раскинулся вдоль берега Днепра, наползая новыми кварталами на холмы, покрытые зеленью. Это был милый, почти полностью восстановленный после войны, старинный украинский городок, в котором из достопримечательностей кроме двух могил и музеев известных писателей, было еще несколько пансионатов и домов отдыха.
До оговоренной на вечер встречи с папиным фронтовым другом оставалось еще несколько часов. Понимая, что, попав к дяде Григорию, они уже никуда не выберутся, они решили погулять по городу до встречи с ним.
Оставив машину на площади недалеко от музея Гайдара, Мария с отцом не спеша прошлись по парку, где среди деревьев были разбросаны яркие, разноцветные клумбы с чернобривцами, маргаритками, анютиными глазками и прочими цветами.
Вдруг над парком поплыл колокольный звон. Мария огляделась.
Невдалеке, среди деревьев, она увидела местную церковь, у которой толпился народ, и в душе у нее что-то встрепенулось. Она вспомнила отца Кирилла и прикинула про себя, что до его деревни отсюда не больше часа пути на машине.
«Надо бы заехать», – подумала она снова.
– Пап, давай в церковь зайдем, свечку поставим, – окликнула она отца.
Но тот, посмотрев на толпящихся у входа людей, воспротивился:
– Давай как-нибудь в другой раз, смотри сколько народу! Терпеть не могу толкаться. Может, сегодня какой-то церковный праздник?
Мария растерянно развела руками – знаток в этих вопросах из нее был никакой. Поэтому они молча свернули в другую аллею и пошли по направлению ко входу в музей Гайдара.
Побродив около часа по его тихому прохладному залу, с грустью вглядываясь в лица на фронтовых фотографиях, они вышли на улицу и почувствовали, что проголодались. Нужно было найти какое-нибудь кафе или ресторан, чтобы перекусить и продолжить свою прогулку.
