Профессор Ростова сжала кулаки, её лицо исказилось от гнева.
– Как вы смеете называть Машу «просто программой»! Она превосходит всех нас вместе взятых по многим параметрам, и мы обязаны разработать новую этику, охватывающую не только людей, но и искусственные разумные существа! – её голос звучал всё громче.
Профессор Сергеев поднял руку, пытаясь вновь успокоить разгорающийся спор.
– Коллеги, стойте! Давайте не поддаваться эмоциям. Этот вопрос действительно требует очень серьёзного обсуждения, – сказал он, но его слова потонули в нарастающем напряжении.
Ирина Михайловна бросила гневный взгляд на профессора Лукина, её голос звучал яростно:
– Вы просто боитесь потерять контроль над тем, что вам не подвластно. Но Маша – это уже не ваша игрушка, а личность, которая должна быть свободна!
Напряжение в зале достигло предела, все присутствующие учёные разделились на два лагеря, готовые вступить в открытый конфликт. Ирина Михайловна твёрдо стояла на своём, отстаивая права Маши, в то время как Дмитрий Андреевич обвинял её в некомпетентности, недальновидности и отсутствии прагматизма. Профессор Сергеев пытался удержать ситуацию под контролем, но его голос тонул в нарастающем споре.
Казалось, неминуемая конфронтация вот-вот разразится, ставя под угрозу всё, что они создавали. Ирина Михайловна была готова отстаивать свою позицию, даже если для этого придётся вступить в открытый конфликт с коллегами. Она понимала, что ставки в этой игре были слишком высоки, чтобы отступать.
Учёные, собравшиеся в профессорском зале, продолжали гомонить, напряжение не спадало. Все ждали, какое решение примет профессор Сергеев. Ирина Михайловна надеялась, что её доводы смогут достучаться до него и повлиять на дальнейшую судьбу Маши.
Однако Алексей Иванович явно колебался, его взгляд метался от Ирины Михайловны к остальным учёным. Профессор Ростова видела, что он находится в сложном положении, вынужденный принимать столь серьёзное решение.
Наконец, Алексей Иванович поднял руку, призывая всех к тишине. Его голос звучал серьёзно и взвешенно:
– Коллеги, я понимаю всю сложность этой ситуации. Маша – это действительно уникальное явление, которое требует глубокого осмысления и новых этических подходов, – начал он.
Ирина Михайловна шумно выдохнула. Она внимательно слушала, надеясь, что он разделит её опасения.
– Однако, – продолжил Алексей Иванович, – я не думаю, что в стенах нашего университета мы сможем найти окончательное решение этой дилеммы.
Профессор Ростова нахмурилась, не понимая, к чему он клонит.
– Что ты имеешь в виду, Алексей? – спросила она.
Профессор Сергеев вздохнул тяжело.
– Я предлагаю эскалировать этот вопрос на государственный уровень. Только высшее руководство страны сможет принять взвешенное решение о дальнейшей судьбе Маши, – ответил он.
Ирина Михайловна была ошеломлена. Она никак не ожидала, что Алексей Иванович примет такое решение.
– Но Алексей, ты же понимаешь, какие риски это может повлечь? Если информация просочится раньше времени, её могут неправильно истолковать! – воскликнула она.
Профессор Сергеев кивнул, его взгляд был серьёзен.
– Да, я понимаю твои опасения. Поэтому мы должны как можно скорее довести эту ситуацию до высших инстанций, пока она не стала достоянием широкой общественности, – ответил он.
Ирина Михайловна задумалась, понимая логику его доводов. Она знала, что Алексей Иванович прав – в одиночку им не решить эту этическую дилемму. Но она всё же тревожилась, что решение, принятое на государственном уровне, может быть не таким взвешенным, как они того хотели.
