– Ну хорошо, допустим, поверила я тебе, чужак. А зачем за мной подглядывал?
– Ничего я не подглядывал, – он обиженно насупился. – До брега решил прогуляться, а тут ты. Вот я и заговорил от удивления – на свою беду. Всё? Допрос окончен? Теперь хоть обсохнуть-то можно? В смысле… чарами?
Неожиданный собеседник царевны зябко поежился:
– Чай не травень-месяц[4].
– Перетопчешься, – Марья резко мотнула головой, и Чародей вновь бросил на нее недовольный взгляд. Спорить, однако, не стал.
– Ну а встать хоть?
Марья хмыкнула.
– Ну рискни. Только гляди, я с тебя глаз не спущу, выкинешь чего – враз купаться отправишься!
– Ага, слышал уже…
Человек, ворчливо бурча под нос какие-то ругательства, поднялся на ноги и попытался тщетно отряхнуть от липкого песка черный кафтан. А Марья, наконец, сумела разглядеть его толком. И теперь одежды Чародея уже не казались ей мрачными. Напротив, отметила царевна в их черной, украшенной серебром и вышивкой ткани даже некий изыск, что не могла скрыть даже вода, ручьями стекающая на мокрый песок. Конечно, Марья уже встречала людей до этого. Порой во время шторма в Подводное Царство попадали уже попрощавшиеся с жизнью рыбаки. Иногда им даже удавалось подобру-поздорову покинуть чертоги морского Володыки. Однако ж все они, дубленные ветрами да морской солью, загорелые и бородатые, были совершенно не похожи на Чародея.
Точеный, словно хрустальная статуя, широкоплечий, высокий, статный, с иссиня-черными волосами и агатовыми глазами, с тонкими губами и острыми чертами лица, он, хоть сперва и показался привыкшей к суровой стати отца царевне недостаточно мужественным, все ж определенно был хорош собою. И теперь изо всех сил стараясь не пялиться на него во все глаза, Марья почувствовала, как краснеет.
– Ну что, налюбовалась? – точно прочитав ее мысли, Чародей довольно ухмыльнулся. – Или еще постоим?
– Налюбовалась, – Марья гордо вскинула голову. – А сам?
– А сам век мог бы на тебя глядеть, – молодой мужчина улыбнулся, и лицо его, до того резкое, тут же преобразилось, светясь какой-то мягкой, почти солнечной теплотою.
– Так какими судьбами к нам, позволь спросить? А, царевна?
Марья опешила:
– С чего решил, что царевна я?
– А с того, что иначе и быть не может, – вон, как ты ловко с водой управляешься. Я сам бы вот так не смог, даром, что чародей. Да и кто еще, позволь узнать, из воды сухой выйти может?
– Твоя правда, – поняв, что отпираться бессмысленно, девушка обреченно кивнула. – Марья Моревна я, дочь Володыки подводного.
– Ну, здравствуй, Марья, дочь Володыки! – Чародей учтиво поклонился в пояс. – Приветствую тебя на острове Буяне! По делам ты к нам аль как?
– Может, так, а может, и по делам володыческим. Твой какой интерес?
Марья подозрительно прищурилась, вовсе не собираясь выдавать первому встречному всю подноготную, одновременно с тем не на шутку опасаясь, что Чародей, благодаря своему тайному искусству, сам способен вызнать истинную правду. Но тот, кажется, совсем не собираясь колдовать, лишь беззаботно улыбался:
– Да я-то всего-навсего хотел разговор поддержать.
Чародей пожал плечами и уселся на ближайший камень.
– Впрочем, раз лукавишь, то под кожу лезть не стану. Сама расскажешь, как захочешь.
– А если не захочу? – Марья подозрительно прищурилась.
– Ну, значит, не расскажешь, – он равнодушно мотнул головой и усмехнулся, – да только мне и без того видно, что на земле для тебя все в диковинку…
