За дверьми залы, высокими, украшенными морскими коньками, звездами да трезубцами, куда как раз добралась Марья, явно разгорались нешуточные страсти, и она, не став тянуть, решительно толкнула бесшумно разъехавшееся в стороны тяжелые створы.
– Ар-р-р! Несправедливо! – стройная, точно тростинка, черноокая Варвара яростно топнула ножкой, как никогда сейчас напоминая готовую к броску мурену. – Не желаю я смертного удела! Не желаю мужа земного! Не желаю! Ответь, отец, за что мне такое наказанье?!
Она рванулась с места пойманною в сети неркою, так, что длинная коса ее плетью стеганула воду.
– Наказанье?
Володыка следил за своенравной дочерью со своего трона одним лишь взором. Внешне по обыкновению спокойный, недвижимый и уверенный – однако ж бушующее в окне над его главой море с лихвой выдавало истинное настроение повелителя подводного царства.
– Дюжина дочерей моих до тебя сему уделу покорялись. И дюжина покорится после…
Подводный царь перевел взор на застывшую в дверях наследную царевну.
– Марья… Знать, все ж разбудили мы тебя?
– Да уж как тут не разбудить?
Притворив за собой двери, царевна требовательно и хмуро поглядела на отца с сестрою:
– Вы чего кричите так? Всю рыбу на десять верст распугали!
– Дюжина… – Варвара, мельком взглянув на сестру, поспешила продолжить прерванный спор. – Отчего же, скажи мне, морской Володыка, все твои дочери обязаны отправляться на погибель? Отчего я, младшая сестра, в жены смертному царевичу обещана, а не она вот, старшая?!
Молодая царевна, разом поняв, что высказала лишнего, осеклась и замолчала. А Марья опасно прищурилась:
– Да что ж ты такое говоришь, сестра? Никак, забыла, кто пред тобой?
– Не забыла.
Варвара, тут же забыв про смущение, с охотой приняла вызов, точно щука, заглатывая наживу нового спора, и тряхнула тяжелой косой.
– Да только разве я не права где-то? Скажи, разве по чести это, чтобы младшая дочь первее старшей свадьбу играла?
Марья, опешившая от столь дерзкого поведения сестры, ответила не сразу. Пусть Варвара сызмальства и была вспыльчивой да на поводу у чувств любила идти, да все ж на ее памяти такого себе еще позволяла. Перечить отцу, грубить сестре да кричать криком, точно дитя малое… Нет, такого спускать Варе было нельзя ни в коем случае.
Марья вскинула подбородок и ледяным тоном молвила:
– Все в чести, что по воли Володыки. А тебе успокоиться нужно, сестра. Пока худо не стало…
Царевна со значением взглянула на Варвару, в надежде, что та угомонится, а сестра вдруг горько усмехнулась:
– Худо?! Да куда уже хуже-то, а?!
В бездонных очах молодой царевны сверкнули слезы, и у Марьи против воли невольно сжалось сердце:
– Послушай, Варварушка…
Сжалившись над сестрою, она протянула той руки и тепло улыбнулась:
– Успокойся, пожалуйста… Чего ж ты так буйствуешь? Разве отцу нашему не виднее, что лучше для нас?
– Ах, да как же не понимаешь ты, Марья? – Варвара в отчаянии заломила руки. – Он ведь меня на сушу сослать хочет! За смертного сосватать! Кабы с тобою такое сделать хотели, тоже бы считала, что отцу виднее?
Варвара, казалось, хотела сказать еще что-то, но тут по залу разнесся тяжелый глас Володыки:
– Довольно!
Сестры, замерев, переглянулись, когда подводный царь неспешно поднялся со своего трона, ибо в этой неспешности затаилась невысказанная угроза.
– Марье по задумке моей суждено стать Володычицей морскою. Дабы впредь на ее силе волшебной царство придонное держалось. Только на Марью, и ни на кого другого, желаю я возложить эту нелегкую ношу. Оттого и не стать сестре твоей, Варвара, никогда ничьей женой.
