Сейчас это была главная ее мысль. «Такого не прощу. Никогда не прощу. Никогда!»
И все. И нечего об этом говорить.
Сделав все дела, Римма направилась к начальнику. Его кабинет был внизу, возле раздевалки, под лаборантской. Маленький, уютный, теплый, под столом прятался обогреватель. И ноутбук перед носом – удовольствие.
Римма вошла спокойно – начальник все-таки. Но он по лицу ее понял: амба. И отшатнулся от ноутбука, как застуканный за нехорошим.
Бросил взгляд на часы, лицо выразило сожаление: не успел сбежать. Еще бы десять минут…
Римма все рассчитала. И этих десяти минут ему не дала. Она их целиком забрала себе. И все десять минут, без передышки: а-а-а, о-о-о, у-у-у!
И про отбойник этот, вечно невовремя ломающийся! И про то, что все отказываются помогать, хотя работа общая! И про то, что в лаборантской холодно, хотя обещали летом заменить батареи! Который год обещают! А обогревателями пользоваться нельзя, выискивают по всему комбинату нарушителей! А они женщины, мерзнут! А Жанка втихаря пользуется, знаем, где прячет! Ей-то можно, потому что у нее муж в конторе. И вообще, мыло не дают второй месяц уже. А руки вечно грязные. И больше она эту соль долбить не будет! Или чините отбойник, пусть им мужики колют, или она уволится! Ее давно в контору зовут, экономистом, а она тут сидит, табели составляет, и всю текущую документацию ведет. А пусть попробует Светка Трофимова вести – увидите, что будет. Потом никакая бухгалтерия не разберется…
Тут, в теплом кабинете, Римма дала волю и слезам – пришла пора. Плакала и говорила, плакала и говорила, и все с такой болью – начальник только в кресло вжимался и ничего не отвечал. И ждал только, когда этот потоп остановится, если остановится вообще.
Понимал он или нет истинную подоплеку происходящего – Римма не знала. Наверное, нет. Не вник еще. Не донесли. Завтра донесут – в подробностях. И, он, конечно, поймет, отчего Римма тут так разорялась.
Но это завтра. А пока он был целиком в ее власти. И она уж этой властью попользовалась от души. Все высказала, что накопилось, ничего не оставила. И по делу, и без дела валила в кучу, не разбирала. Наябедничала заодно на Жанку, но это ничего. Жанка не так ябедничает, они тут со Светкой Трофимовой прописались, каждый шаг про нее рассказывают, да и про всех остальных. А ябедничать – святое бабское дело, тем более, когда работы касается. Разве она только для себя одной бьется?
Так что пусть слушает.
А что он думал? Отсиживается тут, а бабы горбаться. Мог бы уже тысячу раз отбойник починить или хоть новый достать – начальник ты или нет? Балуешься все со своим компьютером. Балуйся, никто не против. Но надо же и дело делать!
И потом…
Валера не пришел. Но разве об этом скажешь?
И потому: а-а-а, о-о-о, у-у-у! Ровно десять минут.
И когда увидела краем глаза на часах без пяти пять, замолчала и поднялась.
– Я, наверное, вас задерживаю? – спросила она.
Начальник ошеломленно смотрел на нее. Ему еще не было сорока, мужчина взрослый, но иногда – пацан пацаном. Римме даже неловко стало, что она им так попользовалась. Втемную. Она видела – ему и сказать-то нечего. Уничтожен ее атакой.
А и ничего. Выживет. Пусть закаляется.
– Я пойду, – сказала Римма.
– Угу, – выдавил начальник.
– До свидания.
Римма вышла и задумалась: что бы еще сделать? Такого для себя полезного.
Не нашла ничего лучшего, чем заняться мытьем полов возле фильтров. Но это отняло у нее двадцать минут, а до конца смены – до прихода Любки – еще два часа.
