Когда не все дома - страница 3

Ольга, нехотя слушавшая семейную сагу, удивилась тому, какой решительной женщиной, оказывается, была их с Сашкой мама. В один день влюблённая собралась, но помешала работа. Начальство отказалось отпускать сей же час и потребовало остаться на положенные по трудовому кодексу две недели. Две недели –короткий срок, что могут изменить в большой любви две недели? Однако три недели любви, две недели разлуки и их мама разобрала коробки, оставаясь в привычной жизни.

– Я, когда она намылилась к этому своему влюблённому доктору, очень на неё обиделась, дома перестала бывать, ушла в общагу. Поэтому не знаю, что сказал или сделал отец, как остановил этот – Сашка покрутила пальцем у виска, – хм… вихрь. Но как-то же остановил.

Сестра рассказывала об этом несостоявшемся побеге из семьи и шмыгала носом, и это было на неё, жизнерадостную Сашку, совсем непохоже.

– Когда мама умирала, я уже была старше, сама замуж собралась, наверное, поумнела, а может быть, наоборот, поглупела, раз полезла с дурацкими вопросами к уставшей больной женщине. Так вот, спрашиваю я у неё, не жалеет ли она, что осталась с нами. Отец ведь очень тяжело болел, и она за ним ухаживала, извелась вся и сама слегла после похорон. Знаешь, мама призналась, что не пожалела ни секунды, что только у постели инсультника поняла, что папа для неё значил.

Ольга не совсем понимала, зачем ей всё это рассказывают, почему именно сегодня, а не пять лет назад или двадцать лет спустя? Очень не хотелось обижать сестру, но вот эти «Любовь и голуби» на новый лад показались ей совершенно лишними, и остался на сердце неприятный осадок, этот осадок замутил, загрязнил светлую и спокойную, кристально прозрачную память о родителях. И она не удержалась, проворчала едко и обиженно:

– Зачем ты мне вот это всё? Лучше бы и не знать.

– А затем, что надо уметь прощать и беречь того, кто рядом.

Ольга с сомнением покачала головой:

– Я прощать не готова, – жёстко заявила она.

– Ничегошеньки ты не поняла! – вспылила Сашка. – Это ты! Ты должна попросить прощения.

– За что!? – возмутилась Ольга.

А в следующую секунду её озарило:

– Тебя Волжины попросили со мной поговорить? – Ольга презрительно сощурила глаза.

– Зря я начала этот разговор, всё без толку…

– Значит Волжины! Но мама-то тут при чём! – продолжала Ольга обличительным тоном.

Старшая сестра решительно поднялась, выплеснула в раковину вино из бокалов, убрала тарелки, зло бросила:

– Иди спать. Диван твой застелен, полотенце возьмёшь в шкафу, пижама на подушке.

Ольга молча прошла в комнату, которая в этом доме, сколько она себя помнила, числилась за ней и хлопнула дверью, не сильно, но так, чтобы Сашка прочувствовала всё, что думает сестра о сегодняшнем вечере.

После тревожного разговора не спалось.

Волжины принимали дорогого гостя. Шаркала по окнам снежной крошкой первая в этом году метель, но в доме было тепло натоплено, тихо, празднично. Внук спал крепко и долго, а как проснулся, его решено было накормить.

На столе в нарядных тарелках дымилась жареная курица с картофельным пюре. В пюре Катерина всегда щедро добавляла масла, презирая все современные традиции обезжиривания. Поэтому сладкий сливочный аромат щекотал ноздри. А ещё пахло пирогами и вишнёвым компотом. И как только все уселись за стол, в дверь позвонили. Николай младший сидел на руках у Николая старшего, и Катя пошла открывать.