— Ну извини, — я посчитал, что в дискуссию о разнице в возрасте лучше не ввязываться, — могу обращаться и на «вы». Только ты… тьфу, вы имейте в виду, что от того, насколько быстро и точно вы будете отвечать на вопросы, зависит многое. Очень многое.
Я делал ударение на каждом «вы».
Костя смерил меня взглядом из-под стекол и произнес:
— Если вам так нравится, можете и на «ты». Просто я не люблю, когда без моего разрешения фамильярность проявляют.
Колючий мальчишка. Он мне, видите ли, «разрешил». Ну что же, придется терпеть его закидоны, ничего не попишешь.
— Итак, Костя, я тебя прошу отвечать четко, быстро и ясно. Как это было. По возможности в деталях.
— Ничего особенного. Мы вышли из ворот, постояли на остановке. Я сел в автобус. Тут остановилась машина, из нее вышли двое, схватили ее под локти и затащили в машину.
— Как они выглядели?
Костя пожал плечами:
— Обыкновенно. Спортивные штаны, кожаные куртки. На головах меховые шапки.
— Какие-то особые приметы?
Костя покачал головой.
— А ты что делал в этот момент?
— Я увидел, что Олю затаскивают в машину, ну и бросился к ней. Но не успел.
— Машину описать можешь?
Костя кивнул.
— А номер? Хотя бы приблизительно, — спросил я без особой надежды.
Костя почему-то тяжело вздохнул и произнес:
— Почему приблизительно? У меня очень хорошая память. Я помню номер.
Вот это свидетель!
— А куда мы едем? — поинтересовался Костя.
— Мы, Костя, едем к человеку, который поможет нам найти Олю.
— Да-а? — недоверчиво протянул Костя.
Я не мешкая вынул из кармана мобильник и набрал номер Грязнова:
— Алло, Слава?.. Есть дело… Да, срочное… Да, очень… Нет, встретиться лучше не на Петровке… Еду к тебе.
Через полчаса всем постам ГИБДД была разослана ориентировка, в которой приказывалось под благовидным предлогом задержать темно-вишневую «девятку», номерной знак «н976в RUS». Костя оказался действительно ценным свидетелем.
А на следующее утро в Генеральной прокуратуре под грифом «Совершенно секретно» было возбуждено уголовное дело о похищении гражданки Мартемьяновой Ольги Валерьевны. Расследование было поручено Александру Борисовичу Турецкому.
Поздним зимним вечером деревня казалась безлюдной, словно вымершей. Черные силуэты изб навевали воспоминания о «Вечерах на хуторе близ Диканьки». Нигде никого. Только лай собак, разносившийся далеко в морозном воздухе, оживлял окрестности.
Над лесом на фоне иссиня-черного неба белела крупными каплями звездная россыпь.
— Какая красота! — вдыхая полной грудью чистый морозный воздух, сказал чубастый Богдан, выпрыгивая из машины и потягиваясь. — Звезды-то, звезды какие! Как груши…
Гораздо менее поэтично настроенный Михась молча направился к багажнику, открыл его и стал выбрасывать на снег коробки.
— Помоги, — буркнул он Леве.
Богдан все еще любовался пейзажем.
Дом, возле которого остановился «ниссан», стоял на горке. Внизу перед Богданом редкими огнями, как пунктиром, обрисовалось человеческое жилье: то ли большая деревня с бестолково раскиданными по холмам, далеко стоящими друг от друга домами, то ли несколько мелких деревень… Даже в темноте было видно, что дома внизу бедные, обычные деревенские дворы с покосившимися заборами, налепленными друг на друга дощатыми сараюшками. В стороне особняком за высоким забором высились три кирпичных особняка зажиточных московских дачников. Огней в них не было.
— Да, все-таки русская деревня скучная, — сделал вывод Богдан, озираясь по сторонам. — Ни хозяйства, ни сада. Земли вон сколько пропадает, голое поле до самого леса, хоть бы яблоню посадили, березу, так нет… Столбы одни, и те вкривь и вкось. А сараюшки-то, сараюшки! Покосившиеся, кривые, вот-вот завалятся! Нет чтобы каменные построить! Вот у меня в деревне дом, так я машину кубика пригнал, сарай отстроил — любо-дорого глядеть. И перед людьми не стыдно, и самому приятно.
