— Сколько? Много? Мы сами не вырубимся?
— Ты же у нас профессор, чего ты меня спрашиваешь? — огрызнулся Богдан. — Я на всякий случай форточку не буду закрывать.
— А если девчонка очнется? — всполошился Лева. — Лучше закрой.
— Да ладно тебе. Ты лучше скажи: эта фигня вообще долго действует?
— Не очень. Несколько минут. Держи все время платок возле ее носа.
— Сколько это — «несколько»? Три минуты, пять, пятнадцать?
— Сколько надо, столько и будет! — разозлился Лева. — Только не отпускай платок.
Богдан заглянул в лицо спящей.
— А она не каюкнется? — с сомнением поинтересовался он.
— Не должна.
Ехали они не долго, минут пять, и вскоре свернули с проспекта на узкую улицу. Потом проехали немного вниз, и вскоре машина, вписавшись в темную арку, оказалась во дворе жилого дома.
— Ну вот, — с облегчением вымолвил Левчик, — кажись, все тихо.
В занесенном снегом тихом дворе высотного сталинского дома, в условленном месте, их ожидал джип, синий «ниссан». За рулем сидел мужчина лет тридцати.
— Живе вильна Украина! — бодрым тоном приветствовал его Богдан.
— Здорово, Михась, — кивнул Лева.
Мужчина молча деловито кивнул.
Спящую девушку под руки вытащили из машины и положили в багажник джипа. Руки ее склеили за спиной широким скотчем.
— Рот тоже, — тихо посоветовал Михась.
Богдан оторвал зубами еще кусок скотча и наклонился, чтобы заклеить жертве рот.
— Подожди. — Лева накрыл лицо девушки платком и на всякий случай плеснул сверху на платок еще эфира. — Поверху заклеивай.
— Фу, гадость, — сморщился Богдан и, стараясь не нанюхаться эфира, задержал дыхание.
Девушку накрыли ковром и набросали сверху пустых картонных коробок от электрических чайников. Багажник заперли.
— Ну все, можешь прощаться со своей старушкой. — Богдан похлопал Леву по плечу.
Лева на всякий случай предусмотрительно протер руль своей машины носовым платком, вытащил магнитолу и вырвал из гнезда для антенны маленький радиомикрофон направленного действия, приобретенный давеча на Митинском радиорынке. Затем запер «девятку», а ключи зашвырнул подальше, за заборчик детского сада. Они пролетели метеором по широкой дуге и глубоко утонули в сугробе.
— Мог бы и в зажигании оставить, — сказал Богдан.
— Вот еще! Не хочу, чтобы какой-нибудь лох ее угнал.
Богдан хохотнул.
Подельники сели в джип. Зажглись фары. «Ниссан» спокойно вырулил со двора и исчез, слившись с потоком машин на залитом огнями проспекте.
День не задался с самого утра. Во-первых, будильник не зазвонил и я проспал. Во-вторых, торопясь на работу, я опрокинул полную кофеварку на пол, после чего остался почти без завтрака. Затем долго пытался завести мотор своей машины — из-за сильного мороза удалось это только спустя полчаса. Так что на работу я опоздал основательно. Можно было бы продолжать этот список — в-третьих, в-четвертых, но зачем? Неудачный день у меня сегодня — вот и все.
Зимы в Москве последнее время какие-то непонятные. Вроде бы по всем приметам еще ранней осенью ожидается страшная стужа, по крайней мере с середины декабря до конца февраля. Гидрометцентр устами симпатичных девушек в обтягивающих формы платьях ежедневно по нескольку раз пугает граждан «самыми сильными морозами со времен страшной зимы 1941 года». Депутаты твердят о сорванной подготовке к зиме, экономисты как дважды два доказывают, что до следующего марта нам всем просто не дожить. Остальная Россия еще куда ни шло, а вот Москва просто промерзнет насквозь и рассыплется на тысячу осколков, как сердце сказочного героя Кая из «Снежной королевы» (не путать с певцом Каем Метовым). Услышав все эти страшилки, люди кидаются кто куда. Зажиточные граждане оккупируют рынки и магазины меховых изделий, где затариваются дубленками и шубами. Те, кто победнее, бежит в электротовары, чтобы успеть запастись мощными отечественными рефлекторами до начала трескучих морозов.
