В пятнадцать лет меня приютил дед, но через три года он покинул этот мир, и я оказался предоставленным самому себе.
С тех пор я претерпел трансформацию наподобие гусеницы с ее коконом. Не скажу, что превратился в прекрасную бабочку, но основательно изменился – это факт.
Сегодняшний день мало чем отличался от остальных. Шатания по квартире ничего не давали, ничего не меняли. Но улица за окном гремела кошмаром, я плотно задвигал шторы, баюкал себя чтением Геродота, перелистывал страницы дипломной работы и ровным счетом ничего не предпринимал, хотя в душе без всяких к тому причин все росло и росло беспокойство.
Когда кофейные чашки перестали умещаться в мойке, я все-таки попытался реанимировать былую беспечность: сделав глубокий вдох, добежал до ближайшего супермаркета, чтобы запастись провизией еще на неделю. На обратном пути взглянул на свой почтовый ящик и выругался: ворох разноцветных бумажных листов больше не вмещался в его узкой щели, жэковская квитанция валялась на полу вместе с письмом.
Подобрав письмо и квитанцию, я освободил ящик от тонны хорошо утрамбованных рекламных материалов, переместив их в мусоропровод, который ими едва не подавился.
Голубой конверт… Возможно, сейчас весь мир такими пользуется, но я не пишу писем, и некому, стало быть, мне отвечать, а потому ничего про конверты не знаю. Странный голубой конверт. И на нем напечатаны были мой адрес и мое имя. Все – обо мне и – ничего – об отправителе. Даже штемпеля не было.
«Она мне прислала письмо голубое», – вспомнился Северянин, и на ум тут же пришла Анастасия Павловна, научный руководитель моей никак не желающей состояться диссертации, грузная женщина пятидесяти девяти лет, до странности порой сентиментальная. Только она, пожалуй, могла бы облечь деловое письмо в столь сомнительную оболочку.
Я не стал ждать лифт и, поднимаясь по ступенькам, надорвал конверт. Достал листок без обращения и подписи. Послание было коротким.
«Ваша жизнь в опасности! Вам остался месяц или два. Будьте предельно осторожны!»
Перечитывая письмо, я повернул к последнему маршу. На широком подоконнике сидела девчонка.
– Привет, – сказала она. – Ты ведь из шестнадцатой квартиры?
– Здравствуйте, – ответил я ей нарочито вежливо в ответ на ее «ты». – С кем имею честь?
Она усмехнулась:
– Я – за ключами.
– За чем, простите? – Я прошел мимо нее, поднимаясь к своей двери.
Она двинулась за мной.
– Мама оставила мне ключи, – ответила она.
Я открыл дверь, бросил на пол пакеты с продуктами и повернулся к ней:
– Это что, такой новый способ знакомиться?
Я как-то быстро увязал ее появление с письмом. А почему нет? Странное письмо и такая же странная девочка со странными притязаниями на несуществующие ключи.
– С тобой?! – Она так искренне удивилась, будто я действительно был последним человеком на свете, с которым ей пришло бы в голову искать знакомства.
И протянула мне записку.
«Тети Нади нет дома, поэтому ключи оставлю в шестнадцатой. Буду поздно».
Мы посмотрели друг на друга. Она явно была расстроена.
– Значит, не оставила… Н-да, стоило от нее ожидать.
– От кого?
– От мамочки. Наверняка квартиру перепутала. Можно я позвоню? У меня еще и трубка села.
Я прошел в комнату и протянул ей телефон, она набрала номер:
– Это Ева, – сказала она зло, – попросите ее подойти к телефону.
Ее абонента, вероятно, искали долго, но все-таки нашли. Потому что она снова заговорила:
