Разбив онемение в конечностях, Крогер молча встал, протиснулся в носовой отсек через узкий проем, прошел мимо камбуза и забрел в кубрик. Посмотрел вверх, на люк, ведущий в аварийный шлюз, и закисший маховик кремальеры. Несколько чудом уцелевших ламп едва тлели вдалеке. Но и такого света хватило, чтобы увидеть пятна ржавчины, темную, изъеденную временем поверхность. Люком не пользовались, пожалуй, с самой постройки субмарины. А с учетом того, что кораблик примерно девятого поколения, то многие десятилетия.
Несмазанный вал скрипнул, но с трудом поддался. Колесо тяжело провернулось на четверть круга, потом еще наполовину. Обессиленный и задыхающийся Крогер едва не упал. В последний момент повис, как на перекладине, уперся пятками в пол и толкнул.
Маховик пошел легче, сыпанул ржавой пылью и провернулся. Тяжелая стальная плита с грохотом провалилась вниз, петли оглушительно лязгнули.
Бывший гвард не удержался и рухнул на колени, зажмурился и втянул голову в плечи. Одна часть него боялась, а другая страстно хотела, чтобы сверху полилась вода, – вода не могла не просочиться из пространства между тонким и прочным корпусом после стольких сотрясений, – и чтобы поток из шлюзовой трубы сбил его на пол, прокатил по палубе. Боль – не такая уж великая цена за слабую надежду. За то, чтоб убедиться в ошибочности предчувствий.
Но вместо тяжелого дробящего потока потекли жиденькие ручейки. Потекли и иссякли. Сердце оборвалось в груди, дыхание перехватило.
– Господи, сохрани наши души! – Голос прозвучал за спиной, настолько хриплый и лишенный интонаций, что казалось, принадлежал мертвецу.
В проходе замер Лоркан. Лоб блестел от пота, а у глаза часто дергалась жилка, напарник часто творил знамения солнца. Забавно, излишней набожности он никогда не проявлял. Отпетый негодяй, богохульник, циничный мерзавец, верующий в деньги, как в райскую благодать. Но бывают моменты, когда прошибает и таких. И есть вещи похуже, чем немедленная смерть.
Например, не-жизнь. Ведь если ад и существовал, то невольно оказались у самого порога.
– И что теперь? – спросил в пустоту механик.
– Молиться, – пожал плечами Крогер. Но заметил, как опускаются руки у здоровяка, и добавил: – Или попытаться сплясать перед носом у чертей. Что мы теряем? Промедлим, и субмарина уйдет на дно. Конечно, далеко не самая старая посудина, но на минусовом горизонте нас одинаково расплющит, какой-нибудь болг-мусорщик разживется металлоломом. А так будем работать быстро.
– Но если откроем люк и тотчас сгинем? Или задохнемся?
– Я не знаю о том, что сейчас за бортом. И вряд ли кто-то вообще знает. Но так и так попадем в ад. Или ты надеялся замолить грехи?
Здоровяк долго молчал, глядя в пустоту. Потом в зрачках появились злые искры.
– Ты прав.
– Рад, что ты со мной. Тогда сначала запираем течи. Потом наденешь скаф. Я пойду за тобой в кислородной маске. Рихтуем рули глубины, латаем корпус насколько возможно. И тотчас ныряем.
Замедленно кивнув, механик развернулся и опять ушел на корму, а Крогер поискал взглядом хоть какую-то сухую одежду. Таковая нашлась в сундуке под койками. Брюки, толстый свитер из шерсти пещерных пауков, резиновый плащ. И хотя ноги продолжали мерзнуть, а голова гудеть, но штурман почувствовал себя лучше.
Последующий час заняли суматошные ремонтные работы внутри субмарины. И они добились того, что вода стала понемногу убывать. Затем Лоркан облачился в толстый комбинезон из нескольких слоев металла, резины и ткани, а Крогер помог ему надеть тяжелый бронзовый шлем и туго затянул болты на шейном креплении. Механик хмуро кивнул сквозь окошко лобового иллюминатора и направился к главному шлюзу, молча поднялся по лестнице с молотком в руке.
