Вечером, когда Таисия заглянула к Люське за шторку, то увидела дочь сидящей на кровати возле лампы, с книгой в руках.
Люська испуганно вздрогнула, а Таисия только тяжело вздохнула. Не стала ни кричать на дочь, ничего ей выговаривать. Просто молча подошла и потушила лампу, зная, что ослушаться и включить её снова Люська не посмеет.
После Люська долго не спала, всё прислушивалась, когда матушка заснёт, и её дыхание станет размеренным и лёгким, чтобы можно было проскользнуть в комнату к бабушке и послушать её замечательные сказки. Но вместо этого она снова услышала, как мать тихо плачет в подушку… Осторожно поднявшись, Люська на цыпочках прокралась в комнату, поёживаясь от пробравших её мурашек, пол был холодным… Присев на краешек материной кровати, Люська несмело обняла её, прижавшись к боку и закрыв глаза, будто ожидая, что вот сейчас глянет матушка строго, прикрикнет, мол, быстро в постель! Но та оторвала от подушки заплаканное лицо и обняла Люську, прижав к себе худенькое, вздрагивающее от холода тельце.
А потом Люська заболела. Голос пропал, вместо слов из горла вырывалось какое-то сипение, голова болела и открывать глаза было больно. Бабушка достала из старого шкафа в веранде мешочки с травами и склянки с натираниями, а Таисия пошла за доктором. После его визита на комоде появилась бутылочка с горькой микстурой и коробки лекарством. Люська послушно глотала пилюли, запивала бабушкиными травяными отварами, и спала, спала… И снились ей, или виделись, волшебные зелёные берега и синие волны моря, и густой, непроходимый лес, где стволы такие огромные, что если несколько человек встанут в хоровод, то всё одно не объять… И вот на полянке избушка с замшелой стеной и маленьким оконцем, у которого сидит Иванушка, а за избушкой пасутся серокрылые гуси-лебеди…
Когда Люська проснулась, в доме было темно. Голова была лёгкой, тело больше не горело адским огнём и очень хотелось есть. Рядом с нею, свесив голову на грудь, дремала бабушка, уронив на колени небольшой свой молитвослов. Тусклый свет лампадки, зажжённой перед образом, стоявшим на столике в изголовье Люськиной кровати, слабо освещал комнату. Люська поняла, что сейчас ночь, и не знала сколько вообще она проспала. Она осторожно поднялась, стараясь не разбудить бабушку, и пошла в кухню, чтобы напиться. Пол шатался и стены медленно качались, грозя завалиться прямо на Люську, но она старалась не упасть и держалась то за попавшийся по пути стул, то за бок тёплой печки. Напившись из остывшего уже чайника тёплой воды, она вернулась в постель и заснула. В этот раз сон её был лёгким, и никакие сказочные видения не беспокоили её.
На улице уже была зима… Просыпаясь по утрам, Люська каждый раз с тоской смотрела в окно, потому что ей очень хотелось в школу и гулять. Мимо двора то и дело шныряла румяная детвора с салазками, весело обсуждая что-то интересное. И Люська, прилипши к окну, едва сдерживала слёзы, так ей хотелось на улицу. Каждый день к ней заглядывала Вера Коровина, её одноклассница. Приносила Люське домашнее задание и рассказывала новости, что в школе уже готовятся к новогодней ёлке, и поговаривают, будто истопник Пётр Кузьмич присмотрел в этом году ёлку, такую большую, что на лыжах и не притащишь, поэтому в колхозе обещали дать трактор. А ребята уже начали делать украшения для ёлки, своими руками, и среди школьников даже конкурс объявили, чей класс окажется лучше и мастеровитей.
