– Ах, сестрица… – Иллиам почему-то посмотрела на Мэл с сочувствием. – То, что делаешь ты с мужчинами, это не чувственность. Ты так же далека от страсти, как я от холодности. Неподвижный камень не высекает искру. Богиня – это пламя ночи, Богиня – это горячая кожа и испарина на ней, Богиня – это трение тел, это стоны и вздохи, это поглощение и принятие, Богиня – это открытые врата любви! Мы, как ее верные дочери, должны отражать эту сущность. Вкушать подвластные нам тела, как самый сладостный пир. Открой в себе чувство, открой в себе страсть, и благодать ее снизойдет к тебе из самых тёмных уголков божественного плана! – Иллиам так разошлась в своей пародии на проповедь, что снова потянула руки вверх подобно тому, как жрицы на мессе тянут их к куполу собора.
– Прошу вас! – взмолился портной, падая на колени. – Немного покоя, дева, совсем немного покоя…
Вот бедняга, подумала Мэл, одарив дрожащего мастера снисходительным взглядом. Если он хоть кончиком иглы заденет кожу Иллиам, маленькая злодейка изведет его до кровавых слез. Или, наоборот, поощрит… Сестрица со скуки может быть такой непредсказуемой.
Например, сейчас она вдруг решила разыграть покорность.
– Как скажете, мастер! – сказала тонким голоском. – Как прикажете! Только не делайте мне больно!
– Д-да, дева… – прошептал портной, кажется, напуганный еще больше.
– Оставь его в покое. – Мэл поморщилась. – Не хочу, чтобы он умер раньше, чем сошьет одежду для моего раба.
– Почему бы не оставить его совсем без одежды, м-м-м?
Рука сама собой взметнулась к вспыхнувшей щеке. Мэл попыталась сделать вид, что хотела убрать с лица выбившуюся из косы прядь, но хитрые глазки-иголочки Иллиам, похоже, видели ее насквозь. Мерзавка рассмеялась, громко и открыто, явно наслаждаясь своей маленькой словесной победой. Вот так эта мерзавка одним ходом уделала двоих – пристыдила старшую сестру и до смерти перепугала портного. Малврае сердито потерла щеку. Предательское тело и эти его неожиданные реакции…
Отсмеявшись Иллиам посмотрела на сестру тепло и снисходительно, словно бы это она была старше.
– Ничего, Мэл, настанет день, и ты расцветешь, как бутончик ночной орхидеи. – Она раскрыла темную ладонь, так похожую по оттенку на любимый цветок Богини, и от этого жеста у Малврае снова вспыхнули щеки. – Не ко всем из нас страсть приходит сразу. Кому-то нужно время. Кому-то – особенный мужчина.
Дурацкий разговор прервал внезапно появившийся на пороге комнаты служка.
– Госпожа Малврае! – запыхаясь, протараторил он. – Прошу прощения, вас срочно зовет матриарх!
Глава 4. Особенный мужчина
Сцена первая. Место действия: прихожая особняка Алеанурден. Дело близится к ужину. Действующие лица: рассерженный матриарх, двое угрюмых верных у дверей парадного входа, испуганный Келтран, не смеющий поднять взгляд от пола. И Мэл, запыхавшаяся пока бежала за слугой. Когда матушка говорит «срочно», это значит, что на месте нужно было быть уже минуту назад.
– Г-госпожа? Вы звали? О-о… – увидев Келтрана, Мэл почти все поняла. Почти.
– Погляди же… – Ледяной тон леди Бризанны щедро сдобрен ядом. – Божественный юноша, сын Первого Дома, похоже, не сведущ в правилах хорошего тона. Явился к тебе мало того, что без приглашения, так даже не предупредив загодя. Как, позвольте узнать, молодая госпожа могла успеть должным образом подготовиться к вашему приходу?
– Недоразумение, матриарх, – торопливо заговорил Релинар, выставляя перед собой раскрытую ладонь – символ доверия и добровольной уязвимости. – Гонец должен был прийти вперед меня за час. Вероятно, что-то стряслось по пути… А я поторопился… Прошу прощения, леди Бризанна! Я тотчас же уйду, если вы прикажете. Ужасное недоразумение… Я стыжусь, матриарх.
