– Лучше не говори ничего. – Я бросаю спортивную сумку на скамейку и начинаю с энтузиазмом в ней рыться, будто ищу там свои потерянные годы.
Леся стоит как вкопанная, но молчит. Знает, что может попасть под горячую руку. Смотрит, как я достаю кроссовки и одежду для тренировок, вглядывается в моё зарёванное лицо.
– Может хватит, – бубню я, когда терпеть её настойчивый взгляд уже нет сил. Она может молчать, но смотреть не перестанет, пока я сама не начну разговор. Молчаливый террорист. – Я всего лишь проспала, облилась кофе и у нас в доме нет воды, поэтому на моей голове можно жарить картошку.
– У-у-у-у, – тянет подруга. – И ревела ты, конечно, из-за всего этого?
– Нет, – качаю я головой. – Я сентиментальна, но не до такой степени. Просто всё в кучу, Лесь, понимаешь?
– Понимаю. – Она присаживается рядом со мной. – Мужика тебе надо.
– Я от одного не могу избавиться, а ты меня уже за другого посватать хочешь? Нет уж, спасибо. Я уж как-нибудь сама.
– Вот это амбиции! Вот это я понимаю! – всплёскивает руками Леся. – Да он тебе самооценку ниже плинтуса опустил! Ты двадцать лет ему верность хранила, пока он трахал всё, что движется. Ещё столько же намерена хранить?
– Мы разводимся.
– Где-то я уже это слышала. – Она подставляет руку к уху, прищуриваясь, водит головой туда и обратно. – Где же это, интересно? Точно! На этом же самом месте год назад!
– Хватит, Лесь. Решено уже. Мы вместе не живём почти месяц. Он в квартире, я в доме. Суд через неделю.
– А плачешь почему? Радоваться надо!
– Да фиг его знает. Под сорок лет одной остаться, еще Ева переезжает к Тимуру. Сегодня сказала. Одна в большом доме, – печально вздыхаю я.
– Не грусти! Закатим вечеринку! Чтоб все соседи слышали!
– Обещаешь? – снова шмыгаю я носом.
– Обещаю! – отвечает она, обнимая меня за плечи.
– Пошли уже, тренер ждать не любит, – немного успокоившись говорю я. Леся встаёт первая и подаёт мне руку.
– Я ещё не старая бабка, сама могу.
– Да хватит, Кать. Какая ты бабка. Что ты к своему возрасту привязалась. Отличный возраст для новой жизни. Люди и в пятьдесят, и в шестьдесят женятся и замуж выходят. Вот зациклилась!
– Это ты зациклилась! Я больше замуж не собираюсь. Была… То есть ещё замужем, конечно. Сама-то, гляжу, не собираешься!
– А что мне там делать? Мне и так хорошо. Никому готовить не надо, обстирывать, обглаживать, носки по дому собирать не нужно. Поживёшь одна, сама поймёшь.
– Мне грех было жаловаться, Лесь. В последнее время домработница всё за меня делала.
– Ну, ты же на месте не сидела. Салоном занималась. Ты опять ищешь ему оправдание. Сколько можно?
– Занималась, – вздыхаю я.
– Что, кстати, по разделу имущества?
– С голой задницей не останусь. Дом, моя машина, салон – мои.
– Ты дура, Кать. Можно больше вытрясти. Дом изначально был твоим наследством. Ну, с салоном он тебе помог. На машину ты сама заработала.
– Мне ничего от него не нужно. Хочет – пусть на Еву наследство переписывает.
– Женится второй раз, нарожает детей и им всё достанется, – фыркает она.
– Ну и пусть! Я просто хочу, чтобы он оставил меня в покое.
– Дело твоё… – покорно говорит она и выходит из раздевалки. Я иду следом.
Почти с самого начала нашего замужества я начала понимать, что Вадим ведёт двойную жизнь. Сначала это были маленькие тревожные звоночки в виде всякой незначительной ерунды, на которую даже внимание не хотелось обращать. Я была молодой и глупой. Никогда не имела привычку шариться в его телефоне. Были странные звонки, после которых он уходил из дома, ссылаясь на какие-то дела. Частые встречи с друзьями, у которых на тот момент не было ещё жён и детей. Вадим был первый из друзей, кто женился так рано. Сообщения, которые могли прийти посреди ночи. Каждый раз я ловила себя на мысли, что просто загоняюсь. У меня была маленькая Ева на руках, мне было о ком думать и о ком заботиться. Иногда у нас неделями не было секса. Это было странно, ведь мы оба были молодые, с буйной фантазией и такими же потребностями. Когда я не выдержала и спросила напрямую, он только посмеялся надо мной и сказал, что любит только меня и нашу дочь. Он знал, как заболтать женщину, на что надавить, какие струны моей души подёргать, чтобы я забыла всё, во что его тыкала носом. Я любила его. По крайней мере мне так казалось. И это была первая любовь. Я нырнула в этот омут с головой, доверяя ему, как себе самой. Но я ошиблась.
