Над нами пролетали самолеты и бомбили Грозный. Смерть уже посетила тысячи людей, а мы надеялись избежать встречи с ней. Ночью горящее зарево охватывало полнеба, горящий город как бы молил небо о пощаде, но с наступлением утра новые группы самолетов пролетали над нами со своим смертоносным грузом. За Терским хребтом земля дрожала от боли, а взрывы бомб разносили свою угрозу на сотни километров. Люди замирали в страхе и ожидали начала наземной операции.
Большинство из нас не задумываются, как они проводят свою жизнь. Бесчисленное число минут, часов, дней, месяцев проходят бессмысленно, превращая саму жизнь в нечто ненужное и бесполезное. Мне самому тогда было безумно жаль, что совершил в своей жизни много глупостей. Сейчас же опасность заставляла учащенно биться сердце, чувства обострились до невозможности. Я дорожил каждой минутой, каждой секундой, подаренной мне судьбой. Каждый вечер я любовался закатом, не надеясь увидеть рассвет. В обычной жизни мы не замечаем многих вещей, которые, оказывается, составляют всю прелесть бытия. За каких-то несколько дней я научился по-другому слушать пение птиц, понимать неспешный говор листьев, вникать в жизнь муравьиного племени. Я старался защитить их от своей беспечности, не поранить, не убить. Для меня стало кощунством сорвать цветок, поцарапать дерево. В мире было слишком много зла и не хотелось становиться его соучастником даже в малой его части. Как сегодня помню день, когда первые бомбы упали недалеко от того места, где находился. Я стоял посередине улицы и разговаривал с малышом, который подошел ко мне пообщаться. Он доверительно сообщил мне, что мама запрещает выходить на улицу, но, однако, он ничего не боится и может сам гулять, где хочет. В это время в небе на нас стремительно надвигались две точки, увеличиваясь в размере. Я почему-то был уверен, что самолеты будут бомбить именно здесь. Малышу пришлось объяснить, что сейчас станет очень страшно, пусть он прижмет ладошками ушки, приоткроет рот и закроет глазки, дядя будет рядом и бояться ничего не нужно. Самолеты развернулись за околицей села и от них отделились предметы, очень напоминающие обыкновенные двухсотлитровые бочки. Я прижал мальчишку к себе, мы так и стояли на ногах, когда земля резко ушла из-под ног. Оглушительный грохот заполнил всю округу. Бомбы падали где-то в километре от нас, и я знал, что они не причинят нам вреда, однако сердце бешено заколотилось. Малыш резко вырвался из рук, падая, ухватился за мои ноги и истошно заорал. Бомбы падали один за другим, и я никак не мог успокоить его. Мальчишку всего колотило, шум бомбежки не доносил мои слова до него. Все закончилось также неожиданно, как и началось. Пришлось взять малыша на руки, крупные капли слез скатывались с его глаз, глубокие всхлипы прерывали дыхание. Я успокаивал его, как мог, и говорил, что мужчины не плачут, это был только шум и все. А в это время из домов выбегали люди, кто-то искал своих детей, кто-то в истерике метался из стороны в сторону. Беспорядочная толпа устремилась в другую сторону села, надеясь там укрыться от бомбежки. Мать малыша я заметил до того, как она увидела нас. Хотя я не знал эту женщину, интуиция подсказала, кого она ищет. Я подбежал к ней и отдал ребенка. Она быстро подхватила его, поблагодарила меня взглядом и устремилась за толпой, спасая свое дитя. Глядя им в след, я точно знал, что она ругает ребенка за то, что вышел без спроса на улицу.
