Лена умылась, вымыла голову и стала совсем другой. Еще виднелись на лице следы долгой болезни, но волосы уже струились золотой волной, а глаза приобрели легкий блеск. Едва она закончила марафет, как дверь палаты отворилась, и на пороге застыл Максим с целой кучей пакетов. Увидел папу Лены, и ноги его подкосились: «Успела, ли она объяснить ему все и как он на это отреагировал?»
– Заходи – заходи – Лена улыбнулась, тепло и нежно, как улыбаются любимому человеку, которого долго ждут
Он поставил пакеты на пол и несмело, робко обнял Лену лишь на короткое мгновенье, коснувшись ее щеки губами, на негнущихся ногах подошел к Владимиру Павловичу, протянул руку:
– Здравствуйте, Владимир Павлович
– Здравствуй, Максим, рад тебя видеть
Повисло, молчание, и тут, как всегда, бывало Муха выручил, хозяина, громко залаяв, папа Лены спросил:
– Максим, а ты с Мухтаром приехал?
– Да, только ему сюда нельзя вот и лает от скуки
– Ну, так я могу с ним пока погулять, а вы пообщайтесь спокойно
– Жалко, что мне нельзя выйти проветриться, голова еще влажная
– А я из дома фен тебе привез
– Ну, тогда я сейчас
Лена поразилась предусмотрительности Максима, он привез и фен, и косметичку, и ночную рубашку, и расческу не забыл и про теплый свитер, куртку, джинсы спортивный костюм и кроссовки. Лена и Максим остались в палате одни, Владимир Павлович решил ждать их на улице:
– Ты поговорила с отцом?
– Не волнуйся, он все понял и очень рад за нас
– А ты обрадовала его, что он скоро еще и дедушкой станет?
– Да, он просто на седьмом небе от счастья – Лена наклонилась зашнуровать кроссовок и едва не упала, сильные руки Максима подхватили ее, усадили на стул и помогли справиться со шнуровкой. Максим взял Лену под локоть и вывел во двор больницы, свежий ветер дохнул в лицо, растрепал волосы, вскружил, голову. Максим усадил ее на скамейку. Мухтар увидел Лену и бросился к ней со всех лап, но в нескольких метрах от нее остановился, внимательно посмотрел ей в лицо, и просто спокойно подошел, сел, рядом положив мохнатую голову ей на колени, давая понять всем своим видом, что он очень не против, что бы его погладили:
– Здравствуй, здравствуй, мой хороший, как у тебя дела?
Она чесала ему за ухом, трепала по холке, а он млел и растекался, словно на солнышке, купаясь в лучах Лениной любви. Она встала, решив хоть немного пройтись, видя, что ей трудно идти, он как истинный джентльмен, подставил шею предлагая, взяться за его ошейник:
– Спасибо, Муха, но сегодня мне лучше не наклоняться, а то еще шлепнусь как тургеневская барышня в обморок
Муха тут же исчез, не успели Лена с Максимом догадаться, что к чему, как Муха уже вернулся, назад из клыкастой пасти свисали, концы кожаного поводка, поравнявшись, с Максимом сел и положил, поводок на землю:
– Гав!
Максим улыбнулся и спросил:
– Тебе одеть поводок?
– Гав!
– И отдать его Лене?
– Гав!
– Видимо, Муха решил, что ты больше похожа не на тургеневскую барышню, а на чеховскую даму с собачкой – Лена впервые за долгое время рассмеялась, звонким колокольчиком ее смех разнесся по аллеям больничного парка.
Максим одел Мухтару поводок, отдал Лене другой его конец и увидел как на морде четвероногого друга, расцветает выражение полнейшего счастья, казалось, что он мог даже сейчас прочитать мысли Мухтара, которые словно строчки открытой книги, отразились на мохнатой морде: «Люди думают, что кроме вязки у нас ничего не бывает, а на самом деле у нас все точно как у них есть и любовь, и слезы, и ненависть. Только в отличие от людей мы не умеем лукавить и притворяться, любим не за машины, яхты, виллы, банковские счета или прописку, а просто, потому что хозяин рядом.»
