— Ты права. И умом я это всё осознаю. Только душа всё равно болит.
— Наверное, так и будет всегда. Когда погибли родители, то я тоже мучила себя сомнениями, могла ли я как-то это предотвратить. Мы с бабушкой много говорили об этом, и она помогла мне понять, что это жизнь. И, к сожалению, один из её главных законов состоит в том, что все мы смертны. Знаешь, она смеялась, когда говорила о смерти, — улыбнулась я своим воспоминаниям. — Говорила, что самое лучшее, что есть в каждом прошлом поколении, — это то, что оно освободило место для следующего. Что для человечества самое большое счастье в том, что люди смертны, иначе представь, каким был бы мир с бессмертными отморозками. Почему-то бабушка считала, что любой гений рано или поздно иссякнет, а вот плохой человек гадить будет вечно. Да и вообще, прикинь, выходишь в магазин, а там стоит Распутин и не знает, как разблокировать свой телефон. Или у Пугачёва на парковке Ашана нет монетки, чтобы отсоединить тележку. Или Пушкин пишет стихи на стене у какой-то чики в инстаграме. Бабушка смеялась, что если не знаешь, как воспользоваться мобильником, то ты загостился на этом свете.
— И как, ты научилась смеяться над смертью? — Лиля отрешённо посмотрела в окно.
— Иногда. Особенно если дело касается каких-либо ритуалов. Однажды бабушка вернулась с похорон и сказала, что если она будет лежать в гробу с таким же недовольным лицом, как её почившая подруга, то лучше её сразу кремировать, чтобы не пугать червей.
— Отчаянная бабуля, — хмыкнула Лиля.
— Да. Так и было. Она была храбрая и острая на язык. Думаю, что быстро бы эльфа на место поставила, не то что я, — вздохнула я, вспоминая бабушку. — Или даже гонялась бы за ним по лесу с криком: «А ну, показывай, охальник, чем тебя природа обделила!».
Лиля хихикнула. Я тоже.
— Бежит такая за ним, машет веткой и кричит: «Я тебе сейчас как покажу, чему меня дед в шестьдесят восьмом научил! Вы, эльфы, небось, такого и не видывали!», — прыснула она.
Я не выдержала и рассмеялась.
— Думаю, что он быстро растерял бы весь свой сексуальный запал, — сквозь смех проговорила я.
— Откуда ты знаешь, что нравится этим эльфам? Может, наоборот, обрадовался бы такой страстной опытной партнёрше, — расхохоталась Лиля.
После этого мы смеялись, как ненормальные. Теперь к синяку на загривке, опухшим глазам, красному носу и икоте прибавились ещё сведённые челюсти, болящий от смеха живот и нервное хихиканье в перерывах между громкими иками, после каждого из которых мы начинали смеяться снова.
Когда братья зашли за нами, чтобы сопроводить на обед, мы представляли собой жалкое и растрёпанное, но очень весёлое зрелище.
К местной еде я пока не привыкла, поэтому, несмотря на голод, опять довольствовалась только гарниром. К счастью, давали ещё какие-то странные фрукты типа айвы, но красные изнутри. Лимар отдал мне свой в обмен на миску тёмно-коричневого варева. И как у них получается готовить так, что еда выглядит кем-то уже съеденной и даже переваренной?
— Хочешь после обеда посмотреть на мастерскую? — предложил Лимар, когда мы закончили.
— Конечно! — с лёгкостью согласилась я.
Других-то планов всё равно не было, не всё же икать и рыдать в компании Лили.
Мы сидели за небольшим столиком на четверых, и сегодня пришли в самый разгар обеда. В столовой обедало множество молодых парней от шестнадцати до двадцати пяти на вид. Большинство из них кидали на нас любопытные взгляды. В конце концов двое решились и подошли к нашему столику.
