— Для меня здесь слишком примитивно, — жёстко ответил он.
— Очень жаль, — ответила я, не зная, что говорят в таких ситуациях.
Сочувствуют? «Прими мои глубочайшие соболезнования, что этот мир оказался недостаточно хорош»? Непонятно. Я ходила по комнате, убирала раскиданные вещи и собиралась. Замешкавшись, едва не забыла взять с собой сумку и кошелёк. Денег осталось немного, но с ними как-то спокойнее.
— Это что? — изумлённо указал он на сумочку.
— Нравится? — я наклонила голову набок и наблюдала за его реакцией.
— Пожалуй, да. Очень необычно, никогда такого не видел, — Танарил взял сумочку в руки и провёл пальцами по нарисованным ирисам. — Где ты это взяла?
— Я сама раскрасила, это цветы моего мира, ирисы.
Его реакция польстила.
— Это поэтому у тебя все пальцы грязные и в разводах? — усмехнулся он.
— Да, представляешь, случайно магию применила и не смогла отмыть, — смутилась я.
— Давай сюда и запоминай. Apanta anwa! Проявляет истинный облик предметов, зверей и людей, — пояснил он.
Краска медленно сошла с рук.
— А что ты применил для волос?
— Я тебя потом всему научу. Ты их любишь? — он с интересом разглядывал рисунок, всё ещё держа сумочку в руках.
— Эти цветы? Да, только они не совсем так выглядят на самом деле. Видишь ли, это стилизация. У нас в живописи много направлений, можно рисовать очень-очень похоже на реальность, а можно, наоборот, совсем не похоже, чтобы нужно было угадать, что именно изобразил художник.
— Игра с созерцателем? — улыбнулся он. — Нет, у нас так не принято, считается, что искусство тем лучше, чем сильнее похоже на правду.
— У нас такое направление тоже есть, называется гиперреализм, — ответила я, запирая за нами дверь.
— Расскажи мне о вашем искусстве, — попросил он, пока мы спускались по лестнице.
— А какое именно искусство тебя интересует? Театр, литература, живопись, архитектура, музыка? — спросила так, словно по каждому виду могла написать трактат.
На самом деле я неплохо могла рассказать о живописи и архитектуре, чуть-чуть о литературе. О музыке и театре — почти совсем ничего.
— Меня интересует всё, поэтому начни с того, что больше нравится тебе. Поэзия вашего мира крайне занимательна, я думаю, что сегодня тебя обязательно попросят что-нибудь продекламировать, — поддержал он меня за локоть, выводя на морозный воздух.
— На табуретку поставят и скажут читать стишок? — попыталась пошутить я, но эльф юмор не оценил.
Вот она, разница менталитетов. Может, у них не на табуретку ставят, а на дерево сажают. Это же эльфы, лесной народ.
— Отчего же, просто почитать. Если захочешь, то я тебе аккомпанирую. Вчера я сделал флейту. Она, конечно, далека от совершенства, но для начала обойдусь и такой, — серьёзно сказал он.
— Ладно, посмотрим. Думаю, что я запишу все стихи, которые пока помню, в блокнот. И Лилю спрошу, вдруг она вспомнит что-то другое, — весело предложила я.
— Да, ты должна приложить все усилия, чтобы хотя бы в памяти сохранить культуру своего мира. Возможно, приумножить своё наследие, переосмыслив его. В новом мире есть возможность переоценить своё искусство и привнести в то, которое есть тут, что-то принципиально новое. Стать новатором, — горячо заговорил он, и я поняла, что эта тема его действительно увлекает.
Накачанный красавчик, который интересуется искусством, любит поэзию, играет на флейте и при этом увлекается девушками? Это точно что-то из другого, волшебного мира! В это верится гораздо сложнее, чем в магию. С таким, наверное, и на балет можно было бы сходить, не боясь, что он громко захрапит через пятнадцать минут после начала представления.
