Где, скажите мне, где такому учат? Долго не могла уснуть на его руке, думая обо всех тех девушках, что были у Распутина до меня. Наверняка парень так продвинулся в теме секса летом.
Было обидно. Я страдала, а этот кобель скакал по бабам? Ничего, я ему тоже отомщу. Узнает он у меня, что такое муки ревности…
***
Алекс
Когда дорвался до тела Боярыни, то едва не излился в боксеры в приступе щенячьей радости. Пришлось вспоминать кадры из ужастика, чтобы остудить пыл. Картинки с зомби предотвратили моё фиаско.
Несколько лет мечтал об этой близости, и сейчас самое важное было – не облажаться. Поэтому поставил цель: сначала «размотать» Морозову, а потом уже о своём удовольствии думать. Знал, что Настя только с виду холодная и неприступная, а внутри – это огонь, нужно только в него дровишек подбросить, и пламя разгорится на полную мощь.
Трогал её всю, такую родную, желанную. Вспоминал свои летние потрахушки, и казалось, что это были «тренажёры» для прокачивания навыков, а не люди. При феноменальной памяти даже лица почти не запомнились, настолько эти девушки были для меня неважны.
Зато карту тела Морозовой изучал с маниакальным рвением. Каждую родинку, ямочку, изгиб хотел высечь внутри своего сердца, чтобы присвоить, наложить вето, сделать навеки своим.
План был прост, как всё гениальное. Изучить, определить эрогенные зоны, высчитать алгоритм максимально быстрого получения оргазма и подсадить на близость со мной. Сделать зависимой.
Циник Алекс знал, что такую женщину невозможно удержать ни деньгами, ни романтичной бредятиной. Регулярные инъекции эндорфинов в кровь, оргазм как способ сбрасывания психологического напряжения, эмоциональные качели в виде словесных батлов – вот самая крепкая и незаметная цепь, которой можно привязать Боярыню Морозову.
Любил ли я её тогда? Хрен знает. То, что хотел – сто процентов. То, что сам к ней был привязан – тоже правда. Но надеялся, что через какое-то время, получив желаемое и пресытившись, меня отпустит.
Кретин, конечно...
***
Как мы жили дальше? Да хорошо жили. В универе никто не мог понять вместе мы или нет. Потому что наше общение практически не изменилось. Когда было необходимо мобилизоваться для выполнения какой-то учебной задачи – мы отбрасывали стёб и слаженно взаимодействовали, понимая друг друга с полуслова. Тут не было места спорам.
Если и возникала дискуссия, то мы внимательно слушали, вникали в аргументы и версии, рассматривали факты со всех сторон и делали практически всегда правильные выводы, на основе которых принимали решения. «Dream team», х...ли!
В свободное от «работы» время продолжали троллить друг друга и под…ть.
Если кто-то нажимал на «красную кнопку» (а мы уже в совершенстве изучили программное обеспечение, инсталлированное предками и учителями), то бой переходил в горизонтальную плоскость.
Крышесносные схватки в постели стирали все обиды и противоречия, снимали заряд напряжения и аккумулированного гнева. Секс растворял маски, позволял нам обнажиться друг перед другом и телом, и душой.
Родители Настасьи практически смирились с моим существованием. В гости не напрашивался. Звонил, Настя спускалась и мы уезжали. А иногда могли и сразу после пар завалиться и от души потрахаться.
В аптеке, что находилась на первом этаже дома, я стал постоянным клиентом. Презервативы завозили на мой вкус: супертонкие, с пупырышками. Покупал их регулярно и в большом количестве.
