– Откуда знаешь, раз в библиотеке сидишь? Танечка сболтнула?
– Да нет, министр звонил, – невозмутимо ответил я.
– Тебе? – шутка не дошла до Главного. – Зачем? Ты с ним дружишь семьями?
– Да нет, пошутил я про министра, – и по буквам повторил: – п-о-ш-у-т-и-л. Ясно?
– Чёрт с тобой, шути. Сегодня все шутят – газеты, радио, депутаты, прогноз погоды. Одни шутники. Меня попросили организовать в редакции твою встречу с американским журналистом.
– Кто они? При чём здесь Минобороны? И почему в редакции? – не понял я.
– Я разве говорил про Минобороны? – пришла очередь удивляться Главному.
– Послушай, Владимир Петрович. У вас там в редакции никто не болен? Может эпидемия случилась?
– Николаич, про Минобороны с Танечкой разбирайся. Как пацана развела, – из трубки раздался заливистый смех. – Из американского посольства звонили.
– Больше делать нечего меня разыгрывать? То Минобороны, то американское посольство. Папа Римский не звонил? – не удержался я от сарказма.
– Не шучу я. Американцы попросили тебя найти. Их журналист читал твои статьи в журнале и хочет встретиться. Я предложил нашу редакцию.
– Ага, теперь понятно. Про редакцию сам напросился, а не американцы предложили.
– Не кипятись. Скажи лучше спасибо, что спасаю от хождения в гости в американское логово.
– Спасаешь, знаю я тебя. Хочешь американца автором журнала сделать? В посольстве наверняка моё любимое виски налили бы, – мечтательно произнёс я. – А у Танечки денег даже на чай нет. Пришлось из Лондона тащить.
– Зря, Николаич, зря обижаешь, – то ли обиделся, то ли пошутил Главный. – Виски не обещаю – мы организация не коммерческая, сам знаешь, – но чай с пряниками будут. Честное редакторское.
– Уговорил. Когда встреча?
– Не ругайся прошу, завтра в 11 утра у меня в кабинете.
– Ругать не буду. «Если друг оказался вдруг…», – пропел я из популярной песни Высоцкого. – Буду точно.
Положив трубку, посмотрел на груду бумаг на столе и пожал плечами: «Американца сейчас не хватает для полного счастья».
Назавтра, ровно в 11 утра я вошёл в кабинет Главного. За большим столом, за которым обычно собиралась редколлегия, на своём обычном, председательском, месте, восседал Главный. Напротив, спиной к двери, расположились гости – мужчина и женщина. Главный с улыбкой во всё лицо, быстро вскочил со стула и пошёл навстречу с широко распахнутыми руками, готовый обнять не только меня, но и всех собравшихся одновременно.
– Господин Белов собственной персоной! – громко провозгласил Главный.
Гости обернулись. Я, не замечавший у Главного тягу к любительскому театру, с удивлением посмотрел на него. Освободившись от крепких объятий, поздоровался с гостями.
– Добрый день, господин Белов. Ричард Морган, советник по культуре, – представился мужчина лет тридцати. – Наша гостья – Элизабет Грин, знаменитый журналист и писатель.
Гостья протянула руку. Сделав шаг навстречу, я резко остановился и с удивлением посмотрел на американку: передо мной стояла… «училка». Сомнений быть не могло, та самая, из далёкого кафе «Мартини бар», которая успокаивала нас с Мариной. Рука, начавшая встречное движение для рукопожатия, неожиданно остановилась на полпути, неловко повиснув в воздухе. Американка тоже удивилась – слегка прищурила глаза, желая лучше разглядеть и убедиться не ошиблась ли. Возникла пауза. Первой пришла в себя американка:
– Оказывается, мы знакомы, господин Белов, – по-русски, с лёгким, похожим на эстонский, акцентом проговорила она.
