Расслоение общества на бедных и богатых для хороших специалистов оказалось благом. Богатым семьям, таким как, скажем, в США, стало престижно иметь своего психолога. Павел заключил с несколькими семьями договоры и оставил буквально 2–3 часа для приёмов больных по записи и протекции, плюс стал вести на телевидении программу. Это окончательно утвердило его позиции и сделало популярным и востребованным специалистом в своей области.
Умный доктор был циничен. Своих коллег в большинстве считал бездарями и рвачами, больных – психами, нытиками и рохлями. Были единицы, которых он уважал. Прежде всего, сильных, волевых и, как правило, очень больных.
Статистику не вёл, но приблизительно каждый двадцатый его больной кончал жизнь самоубийством.
Это были люди, как правило, внешне состоятельные, благополучные, но слабые духом, уставшие от жизни. Каждая смерть Павла сильно задевала. Он анализировал её, пытался понять, почему, что сделал не так, ведь контакт с больным был тесным, и ничто не предвещало беды. И приходил к выводу, что его пациенты, в основном, избалованные и экзальтированные особы, делали это отчасти в пику ему, так как он смолоду взял за правило никаких амуров с ними не заводить.
И только одна девочка, с глазами раненой лани, ушла, сказав фразу, которую он понял уже слишком поздно:
– Я так болею! Но скоро, скоро, уже этой весной, наступит судный день, и мёртвые восстанут для праведной жизни…
Она так страдала, что не побоялась уйти сама, чтобы быстрее исполнилась её долгожданная мечта.
Об этом и многом другом ему нужно было с кем-то говорить. Павел выбрал Ольгу. С той поры, как она взяла у него первое интервью, между ними установились дружеские отношения. И поскольку свободного времени ни у одного, ни у другой не было, они чаще всего общались в мессенджере.
Был у них и третий реально-виртуальный друг – Марат. С Каримовым Павел учился в параллельных классах, а Ольга в глубокой юности встречалась с его младшим братом: в то время они оба играли за сборную университета по футболу. Позже её дружок уехал в Англию в профессиональный клуб, а Марат перешёл на тренерскую работу. Жениться почему-то не женился, жил со старенькой мамой, вёл богемный образ жизни. С журналисткой поддерживал связь постоянно.
Прыгая через ступеньку, Ольга вбежала в квартиру. Времени оставалось в обрез, а ещё нужно было договориться со свекровью, чтобы она забрала с продленки Никиту и оставила его у себя переночевать. Она не любила лишний раз напрягать Клавдию Николаевну, потому что это выходило боком, в смысле лекции минут на 30 по поводу подвижничества и даже подвига с её стороны. Но это будет потом, да и не привыкать уже.
В квартире, прямо у порога, туфли полетели в разные стороны: нужно было спешить. Приняв душ, Ольга открыла платяной шкаф. Что надеть? Этот вопрос неизменно вставал, когда предстояла встреча с гостями или выход в «свет».
– В этом я была на Новый год, – вслух размышляла она, отодвинув в сторону серое панбархатное платье с отделкой из лебяжьего пуха. – А в этом – на 8 марта.
И в сторону отъехали плечики с костюмом, привезённым Сашей из командировки в Германию.
Она перебрала ещё несколько нарядов и остановилась на джинсах и белом тонком батнике с милым цветком на левом плече: сейчас такое комбинирование никого не смущало. Наоборот, приветствовалось.
Встав вполоборота к зеркалу, Ольга невольно усмехнулась: Пикассо, «Женщина в белом». Длинные волнистые волосы, чёткий рисунок приподнятых бровей и определённая дородность. Может, девушка с картины известного художника ничего против некоторой упитанности не имела, а вот она постоянно с ней боролась. В принципе, это получалось, но в месяцы, насыщенные бесконечными праздниками – январь, май – желудку приходилось нелегко, а жировые клетки ликовали.
