Когда уходит друг. Как пережить потерю любимого питомца - страница 2

Недавно я задумался о неизбежной смерти Бенджи. Последние одиннадцать лет все мы – я, Лейла, двое наших сыновей, Илан и Ману, и Бенджи – провели вместе. Лабрадоры в среднем живут до десяти – двенадцати лет, а значит, Бенджи осталось не так много. Меня тяготит мысль о том, что придется его усыпить. Я пытаюсь представить, как договариваюсь с ветеринаром, когда Бенджи станет совсем плох. Как ветеринар приезжает и делает укол. Как я смотрю на уходящего от нас Бенджи и держу его за лапу. Как он не понимает, что происходит, и начинает меня лизать…

Почему я думаю, что будет именно так? Мне рассказывали об этом друзья, незнакомцы, читатели моих книг об эмоциях животных. Глубину своей привязанности к кошкам, собакам и другим животным мы понимаем, лишь теряя их. Мы знаем, что животные живут меньше человека, и даже настраиваем себя, что их уход неизбежен, но все равно их смерть становится для нас шоком. Мне хочется понять почему. Может быть, животные рассчитывают на нас, надеются, что мы убережем их от смерти? Мы все отдали бы ради этого, но увы… Мы плачем от безысходности. В один миг мы осознаем всю бренность бытия, столь убийственно очевидную в животных, ставших для нас членами семьи и даже больше – частичкой нашей души.

Когда я рассказывал друзьям о своем намерении написать книгу на эту тему, каждый без исключения делился какой-нибудь историей. Даже мой знакомый оптометрист[8] из Окленда Грант Уоттерс признался: «Мне страшно даже подумать, что моя собака умрет». Он еще кое-что сказал: может быть, собаки не самые интеллектуальные создания, но по своему EQ, эмоциональному интеллекту, они вне всякой конкуренции. Как здесь не согласиться?!

Об этом я тоже расскажу в книге. За основу я взял письма читателей, беседы с друзьями, потерявшими своих питомцев, ветеринарами, которым передали животных для усыпления их компаньоны (я сознательно избегаю термина «хозяева»). Большая часть моих рассуждений касается кошек и собак, но я также расскажу и о других животных, с которыми мы встречаемся в жизни. Долгое время в обществе не принято было печалиться из-за утраты животного. Лишь в последние несколько десятилетий произошли определенные изменения: горе признали здоровой и правильной реакцией. Я попробую глубже рассмотреть психологию утраты.

Многие считают, что у собак и кошек нет предчувствия смерти. Мне кажется, что это не так. И я могу привести множество примеров (хотя понимаю, что кто-то назовет их домыслами), что перед смертью взгляд собак и кошек (у кошек все же в меньшей степени, чем у собак) меняется. Как будто животные осознают глубину происходящего и прощаются навсегда. Собаки чувствуют, что это не привычное утреннее «Пока, до вечера!». Они не хуже нас понимают, что такое смерть. Вот почему я думаю, что наша связь с животными гораздо сильнее, чем мы готовы это признать. В плане эмоций она ничем не отличается от детско-родительской связи. Смерть ребенка всегда потрясение, но и смерть животного вызывает схожие чувства.

Я размышляю об этом почти всю жизнь – как и многие и по той же причине. Утрата. Мне было десять, когда мы обнаружили Тэффи, моего любимого кокер-спаниеля, мертвой на задворках дома. Она могла бы жить еще очень долго. Родители сказали, что Тэффи отравил сосед. Ему не нравилось, что она лаяла и носилась по двору.

Я испытал настоящий шок, как и любой ребенок, внезапно потерявший лучшего друга. Мертвое тело Тэффи до сих пор стоит у меня перед глазами. Помню, как я растерялся и разрыдался, осознав, что Тэффи больше никогда ко мне не вернется. Конечно, ребенку сложно осознать смерть, но я прекрасно понимал, что из моей жизни что-то ушло – и ушло бесповоротно. Я горевал. Лучшее, что могли бы сделать мои близкие в тот момент, – сказать, что понимают, как мне плохо. Но мне сказали (и я не поверил ни одному слову), что Тэффи ждет меня на небесах и когда-нибудь мы с ней встретимся. А еще – что Тэффи погибла быстро, хотя я видел свисающий из пасти синий язык и физически ощущал, как она мучилась перед кончиной. Тогда я впервые столкнулся со смертью и еще долго не мог от этого оправиться. Даже сейчас, в семьдесят девять лет, я отчетливо помню свое состояние. Это ощущение пустоты осталось со мной навсегда.