— Тропарева Людмила Александровна, двадцать два года. Родилась в городе Москве. Пятый курс педагогического университета. Не замужем…
Люся почему-то подумала, что это очень важно, что она не замужем. И Катерина не замужем. И Светлана. И Инга, которая ушла, — тоже. В университете предварительное собеседование проходили и замужние, и не замужние. А по результатам того собеседования сюда, в офис фирмы, пригласили только потенциальных невест. Так что опять получалось, что Катька права.
Женщина дочитала недлинный текст, закрыла папку и положила ее перед хозяином кабинета, но он к бумагам даже не притронулся, а сидел неподвижно, по-прежнему глядя на Люсю. Спросил:
— Все правильно про вас написано?
— Да, — ответила Люся односложно.
— Вы сознательно выбрали профессию педагога?
— Да.
— Чем руководствовались?
— Нравится общение с детьми.
— За время учебы в университете не разочаровались в своем выборе?
— Нет.
— Значит, собираетесь стать учителем?
— Да.
Легко и просто было отвечать на задаваемые вопросы, потому что все было очень похоже на собеседование в университете. Вот эта самая женщина, которая сидит в торце стола, в тот раз примерно о том же самом и спрашивала. Вопрос — ответ, вопрос — ответ, все очень просто, твое дело — отвечать, а эти люди пусть сами решают, подходишь ты им или нет.
— Как родители отнеслись к вашему выбору?
— Одобрили.
— Кто ваши родители, кстати? Расскажите о вашей семье, пожалуйста.
Люся сжала кулачки так, что побелели костяшки пальцев. Секундная пауза.
— Мои родители — обычные люди, — сказала она. — Что тут рассказывать?
Она так и не поняла, заметил собеседник ее заминку или нет, потому что он не дал ей этого понять ни мимикой, ни жестом, а ровным голосом задал следующий вопрос:
— В аспирантуру идти не собираетесь?
— Нет.
— Значит, сразу — работать?
— Да.
— А кроме учебы — что еще занимает вас?
— Простите, я не поняла вопроса.
— У вас есть какие-то увлечения?
— Только то, что было в детстве. Фортепьяно, хоровой кружок и рисование.
— Вы посещаете хоровой кружок? — озадаченно посмотрел на Люсю собеседник.
— Конечно, нет. Это было в детстве, еще в школе.
— Понятно. А рисование?
— Иногда под настроение что-нибудь рисую.
— «Под настроение»?
— Да.
— Поясните, пожалуйста.
— Я рисую, когда мне этого хочется.
— И часто вам хочется?
— С каждым годом — все реже.
— Почему?
— Не знаю.
Люсин собеседник посмотрел на сидящую в торце стола женщину. Та сохраняла невозмутимое выражение лица, но Люсе показалось, что она все время как-то не так отвечает на вопросы хозяина кабинета, как-то по-другому надо, но она не могла объяснить себе, почему у нее появилось это чувство.
— Еще компьютер, — вдруг сказала она, лихорадочно соображая, что бы еще назвать такое, что могло бы зачесться в ее актив.
— Что, простите? — вопросительно посмотрел хозяин кабинета.
— Вы про увлечения спрашивали. Я компьютером пользуюсь.
— Похвально, — оценил собеседник, но как-то так он это сказал, что было видно: Люся стремительно теряет очки. Не приглянулась.
— А вы можете самой себе дать оценку? — сказал хозяин кабинета. — Попробуйте себя охарактеризовать.
Здесь был какой-то подвох. Люся знала о том, что существуют специальные методики проведения собеседований, где подробно расписано, какие вопросы следует задавать принимаемому на работу человеку и как ответы этого человека его характеризуют: глуп он или умен, честен или лукав, как переносит стрессовые ситуации. И этот вопрос был задан неспроста, но как следовало ответить, чтобы самой себе не навредить, Люся не знала. Хвалить себя нескромно, а критиковать — так это вовсе странно выглядит.
