Когда утихнет ветер - страница 17

Теперь объясню, почему мы вынуждены были встречаться тайно. Я была помолвлена, и, следовательно, не могла заводить любовные отношения с кем бы то ни было. Мой брат меня очень любил, но даже он не позволил бы мне такого безрассудства. Да, граф жил у нас в замке, но там мы могли видеться лишь в присутствии третьего лица – Оноре, кого-нибудь из слуг, не важно. Но, согласись, в таких условиях не помилуешься. Оноре же, узнав о наших с графом возвышенных чувствах, скорее всего бы просто выкинул последнего за территорию своих владений, а меня бы ждала долгая и нудная лекция о том, как должна вести себя приличная девушка. И это было бы лишь при очень удачных стечениях обстоятельств. Наиболее же вероятный результат был бы другой: дуэль между двумя самыми дорогими мне людьми. Потому-то мы с Эстошем и решили оставить моего брата в счастливом неведении того, что его сестра влюбилась, и отнюдь не в своего будущего мужа. Я говорю «решили», но на самом деле мы этого не обсуждали. Просто оба понимали, что Оноре некоторых вещей лучше не знать. Эстош стал «уезжать в деревню знакомиться ближе с местным населением женского пола», ну а мне вдруг безумно понравились ночные верховые прогулки, или же я рано шла спать. Мой брат не заметил ничего странного в поведении своей сестры и приятеля. При нем мы с Эстошем вели себя друг с другом учтиво и вежливо, но не более того.

Мне было противно и горько обманывать родного брата, но я не видела другого выхода. Эстоша я любила, а Оноре не дал бы жить этому чувству. Ему очень дорога сестра, но еще дороже ее репутация. В этом я не виню Оноре. Действительно, если кто-нибудь узнал о моих встречах с Эстошем в уединенном месте, то моя репутация бы полностью погибла. Естественно, на мне бы в этом случае не женился бы молодой американец, да и вообще никто бы из молодых людей на меня даже бы не посмотрел. И не только молодых. Для всех я стала бы испорченным товаром. О свадьбе с самим Эстошем мне можно было лишь мечтать. Потому что несмотря на свою огромную любовь ко мне, Оноре бы немедленно отправил меня в монастырь.

Вот и приходилось нам с Эстошем встречаться втайне от Оноре. Каждую ночь я мысленно просила прощения у моего брата за этот вынужденный обман. Хотя никаких причин для обвинения меня в распутстве ни у кого бы и не было. Да, мы с Эстошем целовались, и он меня обнимал, но этим все и ограничивалось. Мы не были с ним любовниками в прямом смысле этого слова – позднее я узнала, что это было бы и невозможно… Мы просто разговаривали, таким образом узнавая друг друга. Делились тайнами, мыслями и надеждами… Главным образом говорила я, а Эстош в это время внимательно за мной наблюдал, следя за каждым моим движением. Его серые глаза были нежны, но в глубине их я видела настороженность. Ее, естественно, я приписывала мыслям Эстоша к моей предстоящей свадьбе и невозможностью наших дальнейших с ним отношений. Мы любовались небом и разговаривали о милых пустяках, или сидели, обнявшись, в темноте и просто молчали. Мы по очереди вслух читали книги, а потом бурно обсуждали прочитанное. Играли в карты, или о чем-нибудь горячо спорили. Нашей темой беседы могла быть парижская мода, или провинциальные обычаи.

Быстро летело время, его бег я даже не замечала. Если бы я не обманывала своего горячо любимого брата, то с уверенностью можно было бы сказать о моем безграничном счастье. Я не хочу и не буду подробно описывать тот период моей жизни. Скажу лишь то, что те три месяца для меня были словно сон на яву. Я не раскаивалась, что мои встречи с Эстошем были дерзостью по отношению к правилам приличия. Я готова была кричать на весь мир о своей любви. К счастью, хоть на это не хватило моей смелости. В остальном же я была глупой, безрассудной влюбленной девушкой, которая впервые испытала это чувство, и ей ответили взаимностью.