– Милочка, понежнее, пожалуйста!
– Простите, – широко улыбнулась Полли. – У вас такие роскошные локоны, что их непросто расчесать.
Польщённая Агнес самодовольно нахохлилась.
– Это всё потому, что я с юности делаю луковые маски, – сообщила она, на этот раз потрудившись повысить голос так, чтобы Полли её услышала.
Та содрогнулась при мысли об аромате, который источает Агнес несколько дней после луковой маски. Какая удача, что она не делает её перед походом в парикмахерскую.
Ещё пятнадцать минут, и всё было кончено. Агнес поднялась с кресла с грацией королевы, запретив укладывать струящиеся огненные волосы, и величаво прошагала к выходу. Задумчиво глядя ей вслед, Полли сунула в карман рабочего фартука деньги, посчитанные Агнес до последней монетки, чтобы парикмахерше ни в коем случае не перепало лишнего.
До нового клиента оставалось полтора часа, и Полли не желала терять время даром. Кое-как прибравшись, она скинула фартук и надела пальто, и уже на бегу крикнула Грете, пилившей ногти за приёмной стойкой:
– Купить тебе чего-нибудь?
– Ты в «Аквариум»? Возьми мне печенья с шоколадной стружкой.
– Ты же вроде худеешь, – хмыкнула Полли уже на пороге.
– А иди ты к чёрту, – огрызнулась Грета и показала язык. – И прихвати ещё плитку «Балетного»!
Полли с хохотом выбежала на улицу, дверной колокольчик весело звякнул за спиной. Едва оказавшись снаружи, она запахнула пальто и заспешила прочь, стремясь убраться отсюда как можно скорее.
С погодой сегодня повезло – неделя затяжных дождей осталась позади, напоминая о себе лишь висящей в воздухе прозрачной дымкой. Впрочем, серая октябрьская темень грозила перейти в ноябрьскую и тянуться до самого марта без малейшего намёка на солнце. Полли это ничуть не огорчало – город нравился ей именно таким, хмурым и чёрно-белым, не пытающимся фальшиво заигрывать со своими обитателями. Солнце не делало его приветливее, напротив, лишь безжалостно высвечивало признаки упадка. Туманная серость, смог и зимняя темень казались ей куда честнее и милосерднее.
Было начало второго – обеденный перерыв в большинстве учреждений, и улицы уже наполнились людьми, которые пытались одновременно успеть за продуктами и перекусить в каком-нибудь кафетерии, если, конечно, в такое время найдутся места.
Полли быстро шла по узкому тротуару, едва уворачиваясь от несущихся навстречу прохожих. Благословенная толпа, в которой ненадолго можно расслабиться и не следить за лицом, не опасаться патрулей и немного подумать о своём, – как она была рада ей сейчас. В последнее время ей толком некогда было побыть наедине с собой, чтобы хотя бы попытаться привести в порядок растрёпанные мысли. Том, Адам и Доминик наперебой спорили в голове, разрывая её на части, и Полли то и дело бросало от раздражения и злости к унынию, а от уныния – к тотальной усталости. Где-то в этих днях потерялась знакомая ей Полли, которая умела улыбаться искренне, а не так, словно ей к виску приставили пистолет. Сейчас она ощущала себя беспомощной и разбитой, будто вся жизнь на её глазах рассыпалась и летела в тартарары, и она не могла предотвратить катастрофу.
Тесная улица наконец вывела Полли к площади, где она нырнула в ещё более плотную толпу, спешившую переделать все дела до конца обеденного перерыва. Прямо перед ней возвышалось архитектурное чудо эпохи Усатого – массивный трёхэтажный цилиндр, выкрашенный краской неприятного жёлтого оттенка. Фасад, обращённый к площади, весь состоял из стекла – то были витрины универмага «Аквариум».
