Мэг, как всегда, поняла её с полуслова.
– Болеет он сейчас, я слышала. Немолод уже, седьмой десяток пошёл, а всё на ногах.
Ирис кивнула.
– Не до нас.
Короткие слова давались ей легко – если их словно выпевать, а не просто говорить. Этому научил её лекарь. В редкие минуты, когда ей удавалось оставаться одной, она пела шёпотом – и, как ни странно, целые куплеты получались ровно, гладко. Но в обыденности – ничего не выходило. Она опять стопорилась почти на каждом слове. Возможно, оттого, что почти всё время ожидала то наказания от Нухи, то подвохов от злых девиц? Были в Нижнем гареме несколько злюк, которые то и дело шпыняли тех, что не могут достойно ответить.
А возможно, девушка всё больше помалкивала ещё и оттого, как сказал когда-то уважаемый Аслан-бей, что она просто не хотела общаться. И добавил непонятно: у тебя нет стимула. Может, оно и к лучшему… Пока.
– Да уж, ему не до нас…
– Мэ-эг, а почему он… – Ирис забавно почесала нос, как всегда делала, когда о чём-то задумывалась. – Его сю-уда про-опускают? Он то-оже е-евнух?
Нянюшка удивлённо отстранилась.
– А ты не знаешь?
Закрасневшись, Ирис мотнула головой. С чего ей надумалось спросить? Должно быть, вспомнила чернокожих скопцов, сорвавшихся недавно с места в готовности услужить новой фаворитке. А вслед за этим воспоминанием пришло и ещё одно: она ведь давно собиралась расспросить приёмную матушку о добром лекаре. Его визиты, хоть и редкие, но стали привычным и радостным событием, но только сейчас она задалась вопросом: отчего это Аслан-бея пропускают в гарем беспрепятственно, когда, по напыщенному выражению одного из поэтов, «Будь солнце мужского рода – и его не пустили бы в Сераль!» И впрямь, из мужчин здесь мог находиться только сам султан и его возможные отпрыски мужского пола. Случись какое-то страшное событие – нападение, пожар, потоп – даже тогда стражники или спасатели могли пересечь Ворота наслаждений лишь с наложенной на глаза повязкой из вуали, которая затрудняла обзор. Слуги, которые носили дрова на кухню и в бани, торговцы, вызванные к главной экономке, даже приходящий время от времени к валиде звездочёт – все при входе в гаремный двор надевали жёсткий воротник особой конструкции, принуждающий задирать голову и смотреть только вверх, до той поры, пока их не проводят к нужному месту те же евнухи. Дабы даже краем глаза не усмотрели прелестей, принадлежащих лишь султану, Солнцу Вселенной.
А вот уважаемый Ходжа Атауххал Аслан-бей имел свободный доступ в святая святых. И навещал не только госпожу валиде, охочую до новых знаний в науках разного рода, в том числе и в медицине. И не только беременных икбал. Любая наставница-десятница могла к нему подойти с просьбой помочь девушке, находящейся под её попечением, если та вдруг занемогла.
– Не знаешь? – повторила Мэг. – Да ведь он… – Никак она не могла привыкнуть, что здесь с девочками можно говорить обо всём, о чём на её родине вслух упоминать не принято. – Он же немощен… ну, как мужчина, понимаешь? Ещё в детстве переболел заушницей, а она вон как потом сказалась. Для мальчиков эта болезнь опасна. Вроде и телом силён, и на лицо свеж, а с женщиной – бессилен. Он потому и холост до сих пор, и гарем не заводил – нужды нет. – Нянюшка вздохнула. – Вот уж, прости Господи, кому-то с избытком даётся, а у других отнимается… Потому-то ему сам султан и доверяет. А уж после глаза-то…
