– Номер найдется. Одиноким странникам я обычно не отказываю в ночлеге и чашке ароматного кофе, – с ответной иронией произнесла Екатерина Петровна.
– Благодарю. Через полчаса я буду здесь уже со своими вещами.
Глеб нарочно не стал внимательно изучать Женю – десерт всегда оставляют на потом… И ему хотелось поскорее уйти и вернуться, чтобы начать свою игру и ощутить сначала вкус победы, а затем в очередной раз насладиться свободой. Что может быть лучше?
Оставив чемодан около двух кресел и журнального столика, Глеб сбежал по ступенькам вниз, подмигнул на ходу Даше, около двери оглянулся на Женю и многозначительно кивнул Екатерине Петровне.
– Скоро буду! – пообещал он и, не дожидаясь ответа, вышел на улицу. На полпути к своему отелю он почувствовал, как включился внутренний навигатор, теперь он всегда будет знать, где находится Женя. В некоторых случаях это здорово помогает. Но не о ней сейчас думал Глеб. Притормозив в тени раскидистого дерева, он достал мобильник и все же проверил, что означает имя Дарья.
«Обладающая… владеющая даром… благо… Ну, это не новость… Что еще?.. Некоторые считают, что это имя переводится как «дар» или «подарок Божий»… Нет, только не это. Да идите вы…»
Глеб убрал мобильник в карман, огляделся, будто его могли застать на месте преступления, поднял глаза к чистейшему голубому небу и насмешливо произнес:
– Люблю подарки.
Англия
Первая половина XIX века
Около широкой массивной кровати стояла Габриэлла. И Эмми, переступив порог, замерла, не веря своим глазам. Черноволосая девочка не могла оказаться здесь, в комнате бабушки, среди знакомых вещей, пропахших травяными настойками и лекарствами… Разве такое возможно?
Но подрагивающие огни свечей хорошо выделяли худенькую фигурку в скромном синем платье.
– Эмилия, не волнуйтесь… и ничего не бойтесь… – раздался за спиной тихий голос Дороти. И Эмми догадалась, что искренняя и добрая камеристка сама-то как раз волнуется и боится. – Бабушка ждет вас… и она вам все объяснит…
Габриэлла повернула голову, и стало понятно, что глаза у нее темные, а таких, если верить портретам, развешанным в доме, в роду Эддингтонов раньше не было. И то ли потому, что эта девочка представляла собой тайну, то ли ее особенная притягательная внешность сыграла роль, но мысленно Эмми устремилась в сад, в ту часть, где возвышалась увитая плющом старая беседка и рос единственный в округе бархатный иссиня-черный ирис. Эмми всегда смотрела на этот цветок и думала, что он не только необыкновенный, но еще и стойкий. И иногда казалось, что он способен противостоять даже ветру. Вот такой сейчас представлялась и Габриэлла.
«Бабушка, как ты себя чувствуешь?.. Наверное, ты пьешь горькие микстуры и из-за них тебе совершенно не хочется есть…»
Эмми опустила голову, медленно подошла к кровати, заняла место рядом с Габриэллой, а потом все же решилась посмотреть на бабушку. Пальцы дрожали, волнение стучало в висках, и на пару мгновений Эмми потеряла способность видеть. Но потом темнота рассеялась, и отчаяние сжало душу.
Исхудавшая и бледная Шарлотта Эддингтон буквально терялась среди белых подушек. Морщины победили ее некогда ухоженную светлую кожу, уголки губ опустились, брови исчезли, нос стал крупнее… Эмми почувствовала слабость бабушки и коротко вздохнула, стараясь скрыть отчаяние. Да и стоило ли отчаиваться, если родные серые глаза сияли как прежде, и взгляд был волевой и уверенный.
