Когда приходило время возвращаться домой, я начинала горько плакать. Ничего не могла с собой поделать, слезы текли и текли. Я старалась плакать беззвучно, но в детстве это плохо получается. Меня одевали. А я плакала навзрыд. И никто не мог понять, почему. Все ведь хорошо. Мы с мамой и папой возвращаемся домой.
Я плакала оттого, что сейчас все исчезнет. Эта светлая квартира, бабушка, дедушка – мы выйдем за дверь, и настанет разлука. Я уеду от дедушки, и все. Ничего не будет! Я не хочу уезжать, я хочу быть вместе, хочу, чтобы все были вместе!
Но объяснить не могла. Я просто плакала и повторяла: «Дедушка, мой дедушка!» Все утешали меня, обещали, что скоро мы снова встретимся, совсем скоро! А дедушка бледнел, у него руки немного дрожали, он метался по квартире и пытался утешить меня подарком. Хватал, что под руку подвернется, любую ценность. И подавал мне.
Смелый, отважный, героический дедушка, полный ящик наград, орденов и медалей в его письменном столе. А не мог терпеть мое горе, детские слезы – дарил все, что только мог. И это меня успокаивало. Хотя какие там ценности у ученого из Академии наук. Тогда скромно жили.
Хрустальная пепельница, малахитовое пресс-папье, чугунная балерина, подстаканник с гравировкой, старинная книга про возникновение жизни на земле с картинками, прикрытыми папиросной бумагой… И картина с ненецкими нартами и оленями, нарты мчат под луной по ночной тундре…
Зачем двухлетней девочке пепельница? Или чеканка с рыбами? Но это были не вещи, а залог встречи, вот что это. И залог любви. Только не плачь, Анечка, только не плачь, мы скоро встретимся. И я отдам тебе все, всегда отдам все, что у меня есть. Вообще все. Только чтобы ты не плакала.
Вот что означали эти вещи. А потом дедушка выходил проводить нас до остановки такси. Служебной машиной он не пользовался для личных нужд в выходной.
И на прощание я дарила ему его же подарок. На! Это тебе. Я обязательно приеду снова, мы обязательно встретимся. И я отдам тебе все, что у меня есть. Вообще все. Мне ничего не жалко для тебя никогда. Я давно не плачу по ушедшим. По ушедшему. По дому, который был населен близкими и любимыми, – но подарки очень люблю дарить. Своим. Это залог будущей встречи, залог любви.
Вещи исчезают, вещи всегда исчезают. И люди тоже. А подарки остаются, остается все отданное любимым, вот что я знаю. И это залог нашей встречи. И доказательство любви, которая есть между нами. И никогда, никогда не исчезнет…
Раньше люди друг друга проведывали. Так положено. В больнице, в детском лагере или, извините, в лагере для взрослых – проведывали. И больного проведывали. И старого. И ребенка, которого оставляли одного родители – тогда многие работали в три смены. И детей оставляли одних. Соседи проведывали.
Проведать – это просто навестить. И узнать, все ли нормально. Если ненормально – постараться помочь.
У одной матери сына взяли в детский лагерь. В оздоровительный, за государственный счет. Мальчик был хилый, болезненный, захворал туберкулезом. Его вылечили и отправили восстанавливаться в лагерь.
По выходным к детям приезжали родители. Лагерь был далеко. Приезжали те, у кого была машина. Или кого родня на машине подвозила. Или у кого деньги были нанять частника от станции – это дорого. А у этой мамы денег было мало. Она работала посудомойкой. Отца у мальчика не было.
Но мама его проведала все равно. Она рано утром в воскресенье села на трамвай, потом пересела на другой и доехала до вокзала. На электричку села и два часа ехала. А потом на другой электричке еще сорок минут. Потом шла пешком до автобуса. Потом на автобусе почти час. А потом пешком до лагеря. По лесной дороге.
