Костя тоже был уверен: если в России исчезнет крестьянин, исчезнет и она сама. А еще он твердо знал, что возрождение России, если оно состоится, начнется с глубинки, ядром которой является деревня, где еще теплится русский дух, не загаженный западным дерьмом.
И уж совсем не хотел Костя, чтобы был поставлен крест на неповторимой русской флоре и фауне, за что погиб Федор Николаевич.
Перед отъездом Семин помог ему подготовить распоряжение по восстановлению сельского хозяйства в районе. Суть его состояла в том, что сельскохозяйственная земля должна использоваться по прямому назначению и владеть ею должны те, кто на ней живет и обрабатывает ее. А так никто из новых землевладельцев не отвечал этим требованиям, то им надлежало либо начать им отвечать к концу месячного срока с даты распоряжения, либо вернуть землю прежним владельцам по цене закупки. Хозяевам коттеджей и особняков, не являвшихся владельцами используемой по назначению земли, было предложено переехать на постоянное место жительства в деревню и начать вести сельское хозяйство или продать дома муниципалитету в рассрочку.
Прощаясь, Семин задержал руку Кости, и его глаза увлажнились. Так ничего больше не сказав, он сел в машину.
***
Проведение ревизии Костя поручил Зимину и Трунову.
– Это, простите, для академика? – учтиво поинтересовался Зимин.
Костя подтвердил кивком головы.
Уже на следующий день Зимин принес готовые данные. Владельцев оказалось всего одиннадцать человек. Действительно, приблизительно две трети всей земли принадлежали поровну Пенкину и Стрыкину. Сам Зимин в числе владельцев земли не значился, а хозяевами его участков были указаны три незнакомые фамилии.
Поблагодарив за оперативно выполненную работу, Костя попросил показать документы, подтверждавшие собственность владельцев на землю.
– А это зачем Семину? – нахмурился Зимин.
Вместо ответа Костя протянул проект распоряжения. Читая текст, Зимин бледнел на глазах. Справившись с собой, он вежливо возразил:
– Боюсь, ничего из этой вашей экспроприации земли не получится. Распоряжение грубо нарушает неприкосновенность частной собственности и будет обжаловано всеми владельцами в суде.
– Это я учитываю. Что еще не так?
– Сейчас это утопия. Не то время и не та страна. Во-первых, никто не подчинится, а силой вы их не заставите. Во-вторых… ну вернете вы какой-нибудь старушке ее пай, она что, сможет свои гектары вспахать, посеять, убрать? Все повторится сначала. Если ей повезло, что не убили за тот пай, убьют за этот. И для вас лично это дело плохо кончится, потому что им обязательно займется Москва. Такие вольности она не допустит. Пенкин вам ни одного квадратного дюйма своей земли не отдаст. А если он не отдаст, то и другие не отдадут.
Я правильно понял, что назначать вас ответственным за проведение в жизнь этого распоряжения не имеет смысла?
Ну почему же? Как говорили когда-то, партия сказала надо, комсомол ответит есть. Вопрос можно?
– Можно.
– Распоряжение будет касаться принадлежавшей лично мне земли? Я тоже должен буду ее сдать?
Костя ожидал этого вопроса и был рад, что его услышал. Тогда с академиком они побывали на поле, принадлежавшем Зимину. Пятьсот гектаров он выкупил или арендовал у крестьян и пятьсот получил как фермер. На своих землях он выращивал, как и Стрыкин, кукурузу на масло. Посетили они деревню, крестьяне которой батрачили на Зимина за пять бутылок масла в конце года. Его самого они ни разу не видели, так как за их работой наблюдали его надсмотрщики.
