Да как он смеет такое говорить? Я вырвалась из его объятий.
– Ну хватит, детка. Не надо. Давай все обсудим. Мы с тобой совсем перестали разговаривать.
– Да, интересно, с чего это вдруг…
Я сдвинулась на край кровати и легла на бок лицом к нему. Сквозь окно в комнату проникал лунный свет, отбрасывая голубоватое сияние на тело Рафаэля.
– Кел, хочешь сказать, ты ничуть не изменилась за последние полгода? И не делала ничего такого, что могло бы меня встревожить?
Грудь сдавило с такой силой, что трудно было вдохнуть.
– Конечно, я изменилась. Как и ты. Разве могло быть иначе? После того, как…
Губы задрожали, я не могла произнести это вслух – да и не хотела.
– Келли?
Я покачала головой.
– Что ты хотела сказать?
– Ничего. Я устала, хочу спать.
– Нет, ты точно начала что-то говорить. – Снова умоляющий тон. По его глазам я видела, что Рафаэлю действительно это нужно. – Пожалуйста, давай поговорим.
Если бы я открыла рот и поделилась с мужем всей той болью, которую держала внутри, мне бы стало намного легче… Проблема в том, что раньше он уже подталкивал меня к подобным откровениям, а потом перевирал мои слова и валил на меня всю вину. Доверив Рафаэлю свои потаенные мысли, я чувствовала себя только хуже.
– Нет, – уверенно ответила я.
В лунном свете было видно, как помрачнел взгляд Рафаэля. Он молча повернулся ко мне спиной и заснул. Моя половина кровати стала пустой и холодной. Сердце обливалось кровью. А если бы я все же сдалась и поговорила с ним? Изменилось ли что-нибудь на этот раз?
В понедельник утром я первым делом выбросила красное неглиже.
За выходные мы с Рафаэлем занимались сексом еще несколько раз, и он настаивал, чтобы на мне непременно было это дурацкое белье. К воскресенью я уже начала жалеть, что вообще его купила.
Я захлопнула крышку мусорного бака и взглянула на свою руку – вся в синяках, от темно-сиреневых и серых до блевотно-желтых. В постели Рафаэль крепко хватал меня, впивался ногтями в мою кожу, и если раньше я уверяла себя, что все это ради удовольствия, то сейчас задумалась: может, он хотел причинить мне боль?
После пятницы он ожесточился, словно за что-то меня наказывал. В субботу вечером сомкнул ладони на моей шее, и я тут же высвободилась из его хватки.
– Да расслабься, я же понарошку, – сказал он в ответ на мой суровый взгляд и рассмеялся, будто моя тревога была совершенно не к месту.
Однако тревожилась я не зря, потому что когда-то Рафаэль уже делал мне больно.
Аарону было года два. Я отвезла его к родителям мужа и вернулась домой, чтобы принять душ и подготовиться к особому вечеру – только мы вдвоем, и никого больше. Стоя под горячими струями воды, я представляла, как все пройдет. Поужинаем в ресторане. Съедим какой-нибудь десерт дома. Посмотрим кино.
Я откинула голову назад, чтобы намочить волосы, и тут раздался шум. Я замерла и прислушалась.
Шаги.
От страха замерло сердце.
– Кто там? – крикнула я и тут же поняла, что не стоило этого делать. Господи, я прямо как типичная жертва из ужастика.
– Это я, – отозвался Раф.
С бешено колотящимся сердцем я высунулась из-за шторки – муж стоял посреди наполненной паром ванной комнаты. На нем были джинсы и рубашка с воротником.
– Ты чертовски меня перепугал.
– Извини, – с улыбкой произнес он, хотя вовсе не выглядел виноватым.
– Что-то случилось?
Он должен был приехать лишь через пару часов.
– Не мог дождаться нашего особого вечера и вырвался пораньше.
