И хоть и было подпорчено Александре Ильиничне настроение вероятной сделкой из-за того, что уж очень не хотелось расставаться ей с теплыми вещами, которых так не доставало ей, но деваться было некуда, дома всегда ее ждали голодные дети, а приготовленная из найденных в лесу продуктов похлебка вот-вот должна была закончиться.
В какой-то момент она выглянула в тусклое и покрытое толстым слоем инея окно, за которым увидела не на шутку разыгравшегося на улице Толика и, решила загнать его домой, чтобы тот просушил мокрую от снега одежду. Еще не сняв себя солдатского ватника и шапки, она вышла из дому и позвала сына, который тут же отозвался и послушно забежал в хибару. Затем она зашла за угол и прошла вдоль улицы, решив также найти и позвать дочь.
Едва Александра Ильинична повернула за очередную постройку, как нос к носу столкнулась с военным патрулем, который, казалось бы, не должен был обратить внимание на простую женщину-беженку, однако вынудил ее остановиться. Старший по званию и виду в патруле, представился ей и велел предъявить документы, приняв ее за военнослужащую, так весь вид Шукаловой напоминал солдата, грубо нарушающего ношение формы одежды, немного неопрятного и не полностью соответствующего внешне воинскому уставу. Опешив от данной ситуации и не понимая причины требования патрульными у нее документов, Александра Ильинична попыталась отговориться, ссылаясь на то, что она с детьми бежала с оккупированной гитлеровцами территории, где сожгли не только ее родной дом, но и всю деревню. Но ее не слушали и велели идти с ними в комендатуру, объяснив, что лишь там будет проведена полная проверка подлинности ее слов и установлена личность, как этого требует закон военного времени.
Посчитав столь неожиданную встречу полной нелепостью, она продолжала упираться, стараясь защитить себя, в качестве аргумента используя слова о своих детях и престарелой матери, упоминая нужду и голод, отсутствие самого необходимого для жизни и несносные условия пребывания в покосившейся хибаре с чадящей печью, почти не дававшей тепла. Однако солдаты ее не слушали, а чтобы застигнутая ими женщина не смогла ретироваться, они блокировали ее, преградив все возможные пути отступления или бегства. Александра Ильинична не сдавалась и уже начала призывать задержавших ее бойцов проследовать с ней к ее временному убежищу, чтобы продемонстрировать своих детей в качестве подтверждения своего положения и честности. Но те были непреклонны, и начинавшая накаляться ситуация была полностью взята ими под контроль, когда старший патруля показал солдатам некий незаметный посторонним знак жестом, давший понять им о начале очередного действия, в результате чего один из патрульных вскинул винтовку, направив ее в сторону Александры Ильиничны. А их командир положил руку на кобуру так, чтобы она это непременно заметила и соответственно подчинилась указанию следовать к зданию местной комендатуры.
Обливаясь слезами, тихо причитая и ругая себя за поход в лес, за медлительность в общении с торговцем, когда надо было быстрее сдать ему вещи, получив взамен продукты питания, она шла между солдатами, покорно подчиняясь судьбе, посылающей ей очередное и довольно тяжелое испытание. Зная о суровости законов военного времени, Александра Ильинична ждала едва ли не самого плохого исхода для себя, думая, прежде всего о детях, заботу о который ей не кому было передать, а потому она мысленно обрекала их на еще более тяжелое существование.
