* * *
Следующие четыре дня были похожи один на другой, и Лорке начинало грезится, будто она всю жизнь провела в телеге, привязанная к борту. Ныли ноги от долгого сидения, и спину ломило, будто полола весь день. И в баню хотелось, или хоть в реку, и рубашку сменить. Томаш снился вторую ночь, плакал и звал, сердце выпрыгивало от беспокойства, и она просыпалась в серых сумерках, ждала пока солнце встанет. С ней по-прежнему почти не говорили. Только Ива и еще пара девок, но они рядом сидели и, как ни дичись, все время молча не проведешь. В тот день, как Верей ее из леска провожал, вообще все глядели странно.
— Смотри, а то и себе возьмет, — сказала Ива. — Наблюдает коршуном.
— Пустое, зол он на меня просто. И с чего взяла? Глаз не видно.
— Может и пустое, только все равно от злобы не так смотрят, — она поерзала, устраиваясь, и зашептала на ухо: — А я бы и не против. Они, говорят, красивые все, краше наших парней.
Ива продолжала говорить, но Лорка уже не слушала. Вытянув шею, она пыталась рассмотреть идущую впереди телегу. Она тогда не ошиблась, Гринь был среди парней. Как-то на дневке она хотела подойти, но ей не дали. Один из Стражей преградил дорогу и молча ждал, пока Лорка вернется к девкам.
— Ты чего? — шипела потом Ива. — Еще решат, что у тебя там дружок.
— И что?
— Вот глупая! Раз дружок, то можешь быть не чиста, и тогда забудь про хорошее место, отправят в кухню или еще куда, будешь до смерти сковородки чистить. А к себе они только девиц берут.
— Откуда знаешь?
— Я в корчме работала, там народ разный бывает из города и из Земель иногда, говорят всякое, — Ива напускала на себя важный вид, но Лорке делалось смешно. — Только вот не пойму, что они нас сразу вязать не стали, а только на второй день.
Лорка сначала плечами пожала, а потом подумала, что сразу и незачем было, ведь сказали тогда на торжке, что за беглеца родичи вдвое ответят. Сбежал бы кто — в веску было быстро вернуться и долг стребовать.
Иногда девки брались петь, чтоб не так скучно было. В черед пела и Лорка. Она все о Томаше думала и сама собой мамину песню начала, которую ему вместо колыбельной пела. На элфиен’риа.
Когда зацветет терновник,
Ты выйдешь ко мне босая.
Зарею распустишь косы.
Росу по траве бросая,
Спешит туманное утро…[3]
А потом осеклась, потому что девки замерли, кто как сидел, а на нее тень упала. Рядом с телегой лошадь шла, почти бесшумно, а потом вперед скакнула. Лорка только хвост белесый углядела и длинную медовую косу с черным шнуром. Девки зашептались и захихикали. Шутили, что она хозяина себе приваживает, и Ива среди них первая. Лорка даже обиделась.
— Глупая, смотри какой высокий, статный, — мечтательно говорила соседка, провожая иногда попадавшегося на глаза Верея, который выделялся среди других Стражей шириной плеч, — как обнимет…
И Лорка краснела. Она всегда краснела легко.
— Да ты дитя совсем, — смеялась подружка, — восемнадцать есть?
— Есть, — отвечала она. — Было вот только. — И с новым поворотом опять пыталась переднюю телегу рассмотреть.
Вчера на дневке они глазами с Гринем встретились, и он улыбнулся и рукой махнул. Сразу сделалось легко, будто Лорку облако держало, а потом рядом Страж прошел, и она поспешила взгляд отвести. Отвернулась и наткнулась на другого. Этот вроде как наблюдал за ней, коса, гладкая и даже с виду тяжелая, лежала на плече. Лента красная с золотом. Подумалось, просто взял завязать или Цветину косу расплетал… Щеки тут же занялись и казалось элфие улыбается гадко и глаза наглые щурит, прямо как тот бесстыжий у реки. А может это он и был, волос то похожий. Лорка из Стражей только этого вот и Верея еще различала.
