, — нараспев повторял Томаш, прыгая на одной ноге через порожек в сенцы и дальше в хату. — Сестра моя Лориен, прошу тебя.
Ллориен, ллоэ́й риэлле́н[11], Предназначенная судьбой.
***Для любопытных***
[1] Фатʹхантенʹа — гость (фатае — новый, неизвестный, хантен — дословно принятый родом, ʹа — множественное число)
[2] Здесь и далее эпиграфы к главам из книги протопопа Сильвестра «Домострой».
[3] Тин элле́ — обращение человека к элфие.
[4] Аст аэн — извините, устойчивое выражение (аст — принять, взять; аэн — прощение): тʼана́миэ — уважаемый, почтительное обращение к незнакомцу неясного статуса.
[5] А́стаэнт анами, тиэ́н илле — дословно возьми змею бледную, сияющее существо; аста — овладеть, возьми (если следом стоит существительное), энт — змея, анами — белый, бледный, светлый до прозрачности, тиэ́н — сияние, илле — существо.
[6] Та́эмилле́н — защитник; та́эм — дом, родина (не путать та́йем — дом, строение), илле́н — бессменный страж, вечный хранитель.
[7] А́э тен а́таеʹти ка́ан лленае́ тарм хаелле́ да́эро ин; аэ — отличительный признак, единица из множества; тен — род или дом (у элфие); атаеʹти — каждый из, всякий из; ка́ан лленае́ — время лета, молодость, примерно с 18 до 40 людских лет; тарм хаелле́ — время существования; да́эро — возмездие, ин — в, для.
[8] Илле́н каалн та́йем; илле́н — страж, защитник, каалн — поиск, розыск, та́йем — дом.
[9] А́таэ те леттʹэнра́еʹти та́эм ка́дате тэссе́н; атае — всякий, каждый; леттʹэнра́еʹти — беглец (летте́а — двигаться; энра́еʹн — страх); ка́дате тэссе́н — двойная выгода (кадате — результат, итог; тэссен — удвоить)
[10] Ка́йлиенʹти … , аст лите́; ка́йлиенʹти — сестра моя, аст лите́ — прошу тебя, устойчивое выражение; лите — ты
[11] Ллоэй риэлле́н — предназначенная судьбой, единственная (ллоэй — судьба, риэлле́н — предназначение)
3. 2. Новости
2.1. Новости / Фа́таен[1].
Если хотите вы избегнуть вечной муки,
верните неправедно нажитое ограбленным.
Уложения Хранителей.
Когда все разошлись, Дамьян подкараулил старосту Гавра у общинного амбара и молча дал в рыло. Не со зла — Дамьян злым никогда не был, даром что силой Единый не обделил — от обиды. Не крепко, но так, чтоб понял. Староста отлепился от высохшей щепастой стенки, на которой было вдоволь что пыли, что тонкой летней паутины с травяной трухой, отряхнул крепкую крашеную синим рубаху и оттер расквашенный нос рукой.
— Ты, это… За что?
— А то не знаешь?
— Так сам же решил, никто в спину не пихал.
— Не пихал, — подтвердил Дамьян и руки за опояску сунул, чтоб искуса еще раз стукнуть не было, хотя кулак чесался, — да только я просил надзорщика елфского связать и так оставить, а вы, навьи дети, прирезали. За своих земельных они бы ничего не сделали, чай ро́бы[3] у них, что мухи, помрут — не заметят, а за своего душу вынут.
— Так не возьмут ничего, людей только. Один из рода, не старый.
— Из рода один, говоришь? — опояска затрещала, и староста опасливо отодвинулся. — У тебя в роду сколько? Три семьи кровных и прижилых еще, а в моем? Дочка да сын голопятый? Самому идти? А, Гавр? Что молчишь? Как «за зерном» ехать, так соловьем пел.
— Не сгодишься сам, старый ты им, сказано же, возраста лета и до конца срока его, а ты, того, не летний, в самую осень уже. Вон, дочку пошли, она у тебя смазливая, пристроится. Все одно не возьмет ее тут никто.
— Это почему?
— Так мамка порченой крови была, с елфями мешаной. И дите такое же. Или, думал, не знал никто?
