В том же зале древнего замка, где зимой Петр праздновал взятие оплота шведского владычества в Прибалтике: Риги, за длинным столом, помнившим заздравные крики в честь славной виктории, собрался военный совет. Давно стемнело. Слуги занесли лампы, поставили по краям стола, где было не занято картой окрестностей Риги. Привычно пахнет сгоревшим керосином. За частыми стеклами окошек тревожная темнота, лишь мерцают вдалеке огоньки городских окраин, да с неба сурово наблюдают за смертными звезды. Зловещие тени метаются по залу, лампы на миг высвечивают то изогнутые аркой своды, то парсуны на стенах, то золото парадных костюмов фельдмаршалов, то до блеска натертые воском полы. За столом самые ближние: фельдмаршалы Головин, Шереметьев, мастерградский посол Петелин и царев любимец: Меньшиков. Незримый вопрос, как случилось, что в момент десанта шведов взорвался склад мастерградцев витает по залу. И еще один, как не допустить такого позорного поражения, как бывшее в истории попаданцев из будущего нарвское?
– А от взрыва того великого, все разбило и определить он от небрежения был или от диверсии вражеской, немочно… – Шереметьев развел руками, был печален, понимал, что за порядок в городе он ответственен и, царь спросит, ох спросит…
Петр в зеленом Преображенском кафтане, простоволосый, нескладно-длинный, густо побагровел, на лбу бешено надулась жилка, едва сдерживая гнев произнес:
– С твоим небрежением будем после разбираться, а сейчас решать нужно, дальше делать что?
Фельдмаршал открыл было рот, но еще раз взглянув на бешенное лицо Петра, захлопнул его и с оскорбленным видом надулся. Царь немного помолчал, успокаиваясь, повернулся к внимательно слушавшему Петелину:
– Как второй пилот?
– Сергей Михайлович?
Петр молча кивнул, уже привычно не обратив внимания на вначале шокирующий его обычай всех называть с отчеством. В московском царстве зваться с «вичем» было привилегией дворянства и высшей аристократии.
– Уже нормально, картечины из икр вытащили, через месяц опять летать сможет.
– Когда сможете подвести снаряды и патроны?
– Оба дирижабля сейчас на Дальнем Востоке, так что раньше, чем через неделю их ожидать не стоит…
Загорелое, обветренное, суровое лицо Петра незаметно дрогнуло и на короткое мгновение смягчилось, потом засопел простуженно. Хотя и весна, но ветрено, вчера пока испытывали первый построенный на рижской верфи корабль застудился. Хоть одно хорошее известие, но помощи от мастерградцев ждать не стоит. Он глянул на собравшихся: Шереметьев низко опустил голову, словно позор уже лег на старческие плечи, Петелин смотрит сконфуженно, Головин согласительно кивал, лишь верный Алексашка геройски подбоченился, – голова обвязана тряпкой, вчера гонялся за отрядом восставшей чухны во главе с помещиком. В сабельном поединке лично срубил немца хотя и заработал царапину. Авантюриста даже смерть не брала…
– Ну? – спросил царь наконец. – Что скажете, господа фельдмаршалы? Что делать будем? Пойдем навстречу Карлу или в осаду садится станем?
Петр застучал ногтями по столу, щека подергивалась.
– Я так думаю, – лениво произнес Головин, – армия у шведов преизрядная и сам Карл полководец не из последних. Вот наши союзники, – он бросил взгляд на непроницаемое лицо Петелина, – пытались забросать супостата гранатами и минами зажигательными и что? Сгорело малое число корабликов, но армию он все же высадил! А теперь они нам не помощники, пока припас не подвезут… – помедлив, добавил, – Надо в крепости ждать шведа. Подтянуть войска, подождать пока союзники припасы подвезут и тогда давать шведу баталию.
