Когда замирает время - страница 11

– Да, отец Георгий, – задумчиво ответил Семен.

Получив ответ на свой очередной вопрос, Семка еще долго «переваривал» содержимое разговора с батюшкой и даже пытался обсуждать это в кругу семьи. Мама с живостью откликалась, но часто затронутые темы оказывались для нее уже слишком сложными, и тогда она апеллировала к отцу, чтобы тот помог ему разобраться. Но у отца Семки часто не доставало времени и необходимых познаний в духовной сфере, и он все чаще отсылал его за ответом к отцу Георгию.

После одной из таких бесед, в которых батюшка затронул тему смерти, Семке вдруг отчетливо представилась и своя собственная кончина. Еще в недавнем времени он решительно бы отверг саму эту мысль, но здесь в храме он привык видеть, как привозят покойных для отпевания, видел их застывшие безучастные маски лиц, и это уже не вызывало в нем чувства страха и трепета, как прежде. Семка стал принимать человеческую кончину, как обыденность и неизбежность, что позволило высвободить разум от лишних и ненужных эмоций. Батюшка при случае всегда говорил:

– Ну, что тут такого особенного? Умер человек… ну так что из того? Все мы когда-нибудь умрем! Вы вот говорите: «Преждевременно» или «мог бы пожить еще…» А я вот считаю, что напрасно так говорите! Откуда вы можете знать, что преждевременно? А может, вполне своевременно да и скорее всего, – что так и есть! И вообще, какие у нас есть основания, чтобы так нелепо рассуждать, кроме того, что это лишь наше желание. Мы всегда хотим, чтоб человек жил, ибо смерть всегда ненавистна, поскольку противоестественна ему! Что ж, это можно вполне понять. Однако можно с таким же успехом иметь желание получить в руки с неба Луну! Чем, спросим себя, это желание хуже нашего? А как вы полагаете: неужели пойманная мышка не хотела бы скушать поймавшую ее кошку? Думаю, наверняка. Только кто ей это позволит сделать? Давайте на миг представим, что бы случилось, если исполнились наши абсурдные, или подобные этим, безумные желания. Мир бы просто перестал существовать. А продолжает свое существование лишь потому, что все без исключения сферы бытия контролирует всезнающий Бог. Вопрос жизни и смерти конкретного человека, как и всех прочих людей, – исключительно в Его власти, и нам остается только принимать Его решение, как данность.

Поступая на работу в храм, Семен не предполагал, что ему придется заниматься самыми различными делами. Должность помощника завхоза подразумевала собой помощь с его стороны, где только требовалось. Везде, где была нужна мало-мальски мужская сноровка и сила, всегда приглашали Семку. Он никогда не отказывался и не вступал в словесные перепалки, а шел и помогал. Шла ли речь о помощи при облачении храма или загрузке продуктов в трапезную, или требовалось просто установить подставку для гроба. Наблюдая за людьми, которые приходили на отпевания, Семен постепенно стал подмечать для себя много интересного. Поначалу он видел лишь траурную толпу людей, покойника в гробу, окруженного цветами и прочими атрибутами похорон. На него какое-то время сильно действовал эмоциональный фон подобных мероприятий, но, с другой стороны, служебные обязанности, как работника, требовали его присутствия. Поначалу Семке было нелегко находиться на погребальных службах, и он всячески старался отойти в сторонку, особенно когда наступало время прощания с покойным. Его душу донимали вопли «убитых» горем вдов и матерей, которых иногда приходилось чуть ли не оттаскивать от гроба. Батюшка при этом всячески старался успокоить таких людей, но порой, и ему это не всегда удавалось. Перед процедурой прощания он всегда старался сказать краткую проповедь, в которой делал основной акцент на милости Божией, которая не оставляет человека и после смерти, а живущим подает надежду на встречу с покойным в жизни вечной. Говорил батюшка и о грехах, которые являются главной причиной смерти, о необходимости покаяния и молитвы, о поминовении покойных и прочих важных вещах. Проповеди отца Георгия, вероятно, доходили до людей, и некоторых из них «задевали за живое», поскольку спустя какое-то время они стали появляться в церкви. Это, пожалуй, первое, что отметил для себя Семка. У него была неплохая память на лица, и данный момент не ускользнул от его внимания. А еще он отметил некое воздействие храма на людей, даже если оно оказывалось весьма непродолжительным. Ему казалось, что человек и за малое время, проведенное в храме, успевал внутренне измениться настолько, что перемены эти становились заметны и отражались на его внешности. Но самое поразительное было в том, что перемены эти касались не только живых, но и мертвых. Семка был поражен, заметив это однажды, и никогда бы не взял на себя смелость такое предполагать, и уж тем более, утверждать, если бы после очередного отпевания случайно не подслушал разговор двух молоденьких женщин, по всей видимости, близких подруг. Они уже покидали храм, когда одна из них взволнованно сказала своей подруге: