– Хорошо. Но мне продукты потребуются. Если я вам пока не нужна, я съезжу за ними.
– Их разве не доставляют на дом?
– Не все. Некоторые нужно тщательно выбирать, щупать, нюхать. – Она немного помялась. – Борис Алексеевич так же считал. Но если вы против, я не буду покидать поместье в рабочие часы.
– Я не против, – тепло улыбнулась ей Лиза. – Мальчики уехали, я тоже собираюсь. Вы мне только к вечеру нужны. Езжайте.
– Пока некогда. У ребят в комнатах такой бардак. – Айгюль закатила свои миндалевидные глаза. – Прибрать нужно.
И удалилась. А Лиза принялась за кофе. Попивая его, она любовалась видом.
Дом отец возвел на берегу Волги, на откосе. Только за проект отдал какие-то космические деньги. Лиза не понимала этого. Есть же более пригодная для строительства земля, зачем все усложнять? И ладно бы, когда все затевалось, у Бориса Алексеевича имелись лишние средства, так нет. Едва фирма пережила кризис 2008 года, как ее владелец замыслил грандиозное строительство. Архитектора из Италии привез, влюбившись в его проекты. Катался в Альпах на лыжах, увидел шикарный особняк, сказал: хочу такой же, но на берегу Волги – и велел своему помощнику узнать, кто сие чудо сотворил. Спустя полгода итальянский архитектор по фамилии Пиачелли приехал в Россию, чтобы построить для Бориса Аронова дом его мечты.
С тех пор прошло полтора десятка лет. Отец не просто обжил дом – он с ним сроднился. Борис Алексеевич так по людям не скучал, как по своему дому. Дольше недели не мог находиться вдали от него. Возвращаясь с лучших курортов, он падал на свою кровать с такой радостью, будто до этого спал на голой земле. Он обходил свои владения, проверяя, все ли в порядке. Но нет, без него все чахло, тускло, меркло: растения, позолота ручек и карнизов, освещение. Быстрее собиралась пыль, пачкались окна, жухла трава на лужайке. И это притом, что прислуга не халтурила в его отсутствие, а еще больше старалась, зная, как будет придирчив хозяин.
Все менялось, когда он усаживался на веранде с бокалом виски или кружкой чая с бергамотом и умиротворялся, глядя на волжский пейзаж. Он не жалел на это времени. Мог и полдня провести в созерцании, но уже не только с выпивкой, но и закуской. Просил пожарить на углях рыбу, достать из погреба соленья. Борис Алексеевич в эти часы не пользовался телефоном, не включал музыку, не брал в руки книгу, а тем более финансовый отчет. Как он сам говорил, напитывался силой покоя. И как только наступал момент полной загрузки, мир вокруг оживал.
– Думаешь, мне к психиатру нужно обратиться? – хохотал отец, видя, с каким недоумением слушает его дочь. – Манией величия попахивает?
– Есть немного. Но психиатров оставь в покое, пусть живут.
Борис Алексеевич не только умер в своих владениях, но и был захоронен там. Прах его погребли под камнем на обрыве. Такой была воля покойного. Отец оставил четкие указания насчет похорон и последующих церемоний в запечатанном конверте, который положил в сейф. Лиза, прочтя его послание, удивилась: Борис Алексеевич всегда был за традиционное погребение. Она думала похоронить его тело на кладбище, а не сжечь и зарыть урну под камнем. Но Лиза исполнила волю покойного. Все пункты соблюла, а их было больше десятка: к своей смерти он подготовился заранее. А точнее, за четыре года. Борис Алексеевич не верил в ковид, поэтому, когда обнаружил у себя все признаки заболевания, принял те меры, которые всегда помогали ему при простуде: напарился в бане, выпил водки и, сунув ноги в носки с горчичным порошком, лег спать.
